Теперь, когда дело было сделано, Эльфинстону предстояло спасать себя. Едва покинув палубу загубленного им «Святослава», контра адмирал сразу же отписал Н.И. Панину. «Никогда не забуду потеряние „Святослава“. — Я надеюсь, что как скоро в этом деле публично справиться можно, то виновные будут наказаны, ибо никто никогда столь постыдным образом корабля не терял. Подумайте, ваше сиятельство, какое мне было удивление, когда я был первая особа на корабле, который почувствовал, что оный ударился о мель». Воздержимся от комментариев, письмо говорит само за себя…

Вслед за первым письмом он срочно шлет Панину второе. Чувствуя, что разоблачение близко, Эльфинстон всеми силами пытается свалить вину за гибель «Святослава» на ставшего ненужным капитана Роксбурга. Так вот зачем в свое время прибрал он к рукам этого слабохарактерного нерешительного шотландца! Эльфинстон пишет: «Причину потеряния корабля „Святослав“ приписываю я… капитану Гордону, которых, я надеюсь, при первом случае публично за то судить станут».

Что же касается обвинения «лоцмана», то здесь Эльфинстон не волновался. Контр-адмирал знал, что о своем спасении Гордон позаботиться сумеет! Все было продумано заранее.

Попытки выгородить себя в деле гибели «Святослава» Эльфинстону не удались. Граф Орлов все понял и начал действовать решительно. Превысив свои полномочия, он арестовал Эльфинстона. Одновременно с ним был взят под стражу и таинственный «лоцман» Гордон. Капитан «Святослава» Роксбург, несмотря на все ухищрения своего бывшего покровителя, аресту не подвергся. Что тому причиной? Заступничество ли со стороны любимца Орлова Самуила Грейга, который не остался равнодушным к судьбе двоюродного брата, явная ли подставка Роксбурга Эльфинстоном как мальчика для битья? Кто знает…

А вскоре на эскадре состоялся суд. Контр-адмирал Эльфинстон был обвинен в «принятии несведущего лоцмана и излишней к нему доверенности», однако огласить приговор Алексей Орлов не решился, и контр-адмирал был под конвоем препровожден в Санкт-Петербург.

Тем временем произошло событие, которого не ожидал никто. Таинственный «лоцман» Гордон, приговоренный судом к смертной казни «через расстреляние», в ночь пред исполнением приговора бежал из-под стражи к… туркам! Что ж, видимо, у него были основания полагать, что турки отнесутся к нему весьма доброжелательно. Как тут не вспомнить необыкновенно точную осведомленность неприятеля о выходе эскадры для спасения «Святослава»! И еще. Мог ли бежать пленный англичанин, не зная паролей дозорных караулов? В такое верится слабо! Не сработали ли здесь тайные пружины британской агентуры, спасавшей столь ценного и заслуженного агента, как «лоцман» Гордон?

Именно в эти дни А.Г. Орлов, сытый по горло действиями иностранных шпионов, слезно обращается к Екатерине Второй с просьбой не присылать более на эскадру иностранцев. «…Довольно уже усмотрено между российскими людьми и иностранцами великих различий», — сообщает он.

Тем временем в Петербург под усиленным караулом привозят контр-адмирала Эльфинстона. Англичанин сразу же предпринимает отчаянную попытку прикрыться авторитетом Н.И. Панина, для которого он столько сделал в свое время. Но в политике друзей нет! Каждый сам за себя — таков закон политических интриг. Поняв, что Эльфинстон потерпел крах, Панин отвернулся от своего бывшего подопечного. Брошенный всеми, Эльфинстон ожидал для себя худшего… Но императрица Екатерина Вторая внезапно прекратила разбирательства; Эльфинстона немедленно рассчитали и сразу же изгнали из России.

В Англии контр-адмирала с нетерпением ждали. «Вскоре ожидается возвращение адмирала в Англию, — писал в те дни один из его соотечественников. — Можно надеяться, что он даст более обстоятельный очерк этой экспедиции и, быть может, РАСКРОЕТ ТАЙНЫЕ ПРИЧИНЫ (выделено мной. — В.Ш.) того незаслуженного отношения, которое он встретил со стороны русских придворных сфер за свою верную службу…» Что ж, неплохо сказано!

Неудавшаяся попытка Дарданелльского прорыва была весьма неоднозначно оценена историками. Так, если современный наш исследователь Юнга, западноевропейские историки Герман и Циклейзен порицают Орлова за проявленную нерешительность в осуществлении столь отважного предприятия, то известный русский дореволюционный историк Чечулин придерживается резко противоположного мнения: «…Что стали бы делать русские парусные суда с экипажами едва ли в 17 000 человек (численность экипажей кораблей в несколько раз завышена. — В.Ш.) сначала в Дарданеллах, в узком проливе, а затем под Константинополем? Допустим, что они туда пришли бы; наверное, они бы оттуда не вышли! И если тогда появилась подобная идея, заслуга Орлова перед Россией огромна, если он не допустил этой безрассудной попытки, которая не могла привести ни к чему другому, кроме потери всей эскадры».

Что ж, каждый волен давать свою оценку! Однако вспомним, что нам уже известно о состоянии обороны Дарданелл. Кроме того, стоит прислушаться и к таким военно-морским авторитетам, как адмиралы Г.А. Спиридов и С.К. Грейг. Ведь они были активными поборниками прорыва! Уместно прибавить и то, что адмирал Грейг вернулся к идее Дарданелльского прорыва в 1788 году, когда готовился возглавить новую Архипелагскую экспедицию в ходе Русско-турецкой войны 1787–1791 годов. Опытный моряк и флотоводец, Грейг действовал на этот раз продуманно, сделав должные выводы из неудачной попытки прорыва через Дарданеллы и Босфор в 1770-м Еще пред отплытием эскадры он передал императрице Екатерине Второй тщательно разработанные им «Размышления по овладению Дарданелльскими крепостями». Активно поддержал предложение С.К. Грейга и князь Г.А. Потемкин, бывший в ту пору главнокомандующим военными и морскими силами Юга России. Потемкину виделся единый совместный удар по турецкой столице сразу с двух сторон: со Средиземного моря — эскадрой Грейга, с Черного — Черноморским флотом! Однако в связи с внезапным нападением на Петербург шведского флота летом 1788 года Архипелагская экспедиция была отменена, а сам адмирал Грейг во главе Балтийского флота принял участие в боевых действиях на Балтике.

Как же отнеслась Екатерина Вторая к идее Дарданелльскогр прорыва в 1770 году? Дело в том, что посланный с донесением был задержан в Ливорно. В это время на Средиземноморье распространилась эпидемия чумы, и князь был посажен на сорокадневный карантин. Пока вестник громкой победы сидел в карантине, слухи о небывалом разгроме докатились до столицы Российской империи. Однако конкретных данных было крайне мало. Екатерина с присущей ей проницательностью сразу проанализировала все возможные варианты и остановилась на наиболее приемлемых, с ее точки зрения. Очевидно, что с завоеванием Константинополя — Стамбула Россия получила бы выход на мировые морские пути! Эта позиция ни для кого секретом не была, и, естественно, не могла не вызывать самого активного противодействия со стороны Англии. Вполне возможно, что в идее Дарданелльского прорыва британские агенты усмотрели первый шаг в осуществлении далеко идущей екатерининской внешней политики.