«Это вам к товарищу Дзержинскому» – чуть было не посоветовал Леонид, но вовремя прикусил язык. Ведомство Первочекиста само не прочь переписать железнодорожное расписание.

– Насчет миров и этих… планет, не шутите? – поинтересовался он просто ради того, чтобы потянуть время. Задержать неизвестного не удастся, но, может, получится разговорить?

Темнота негромко рассмеялась:

– Заинтересовались? Не шучу. Одна из планет называется Тускула, и как раз туда вы сможете попасть довольно скоро. Кстати, представлюсь. Моя партийная кличка – Агасфер, но сейчас меня чаще называют Ивановым. Ударение на первом слоге, по-офицерски. Я не шпион и не марсианин, работаю в Совете народных комиссаров. Ну, как, договорились?

Пантёлкин на миг задумался. Отказаться, принципиальность проявить? А зачем? Не в террористы в конце концов вербуют.

– Отвечу чуток попозже, товарищ Иванов. Неожиданно оно как-то. А скажите…

Вопрос завис в сыром весеннем воздухе – Черная Тень исчезла. Леонид немного постоял, затем достал папиросы, вспомнил, что остался без зажигалки.

– Блюмочке рассказать надо, – проговорил он вслух. – А то ведь шлепнут парня.

Но старший оперуполномоченный уже знал, что никому ни о чем не расскажет.

«Кукушка лесовая, нам годы говорит, а пуля роковая нам годы коротит…»

Семену Петровичу Тулаку этим вечером тоже довелось постоять возле окошка «До востребования», но не на телеграфе, а на Главном почтамте. Он заходил туда каждую неделю, хотя и в разные дни, письма же получал не чаще раза в месяц, причем с одного и того же адреса. Читал прямо в зале, очень внимательно, потом рвал исписанную бумагу на мелкие клочья и бросал в ближайшую урну. Конверт, на котором была написана его фамилия, уносил с собой, чтобы сжечь в более спокойной обстановке.

На этот раз письмо задержало Семена надолго. Ротный прочитал его трижды, смял левой рукой в маленький твердый комок, но уходить не спешил. Основательно поразмыслив, он купил конверт и пару марок с изображением меча, разрубающего оковы, достал лист бумаги и принялся тщательно выводить на ней замысловатые буквицы. Писать левой было не слишком удобно, но Семен очень старался. Однако прежде чем начать свое послание, он аккуратно, штришок за штришком нарисовал на листе бумаги стилизованную лилию Хлодвига, среди скаутов называемую попросту «жабой».

Точно такая же лилия была в письме, только что им прочитанном.

– А вы что скажете, Виктор Ильич? – поинтересовался товарищ Ким, не отрывая взгляд от экрана. На белом четырехугольнике творилось что-то непонятное. Квадраты, цифры, латинские буквы, стрелки, указующие во все стороны. Все это двигалось, смешивалось, время от времени исчезало, чтобы появиться вновь.

– Я все уже сказал, – невесело улыбнулся батальонный. – Как на духу – или как в разведотделе на допросе. Никто меня не вербовал и предложений никаких не делал. Доминика даже вопросов не задавала.

– Все равно, не верю, – зло бросила Гондла, ставя пустую чашку на стол. – Таких, как он, вербуют втемную. Делается это очень просто. Загипнотизировали и дали задание. Вырыпаев не зря говорит, будто забыл что-то важное. Его заставили забыть!

Чаю здесь не пили, зато угощались хорошим кофе из настоящих фарфоровых чашек. Виктор отказался, во рту и так было горько.

– Ладно вам! – примирительно заметил Егор Егорович, наливая из кофейника третью чашку подряд. – Это у вас, Гондла сублимируются материнские чувства. Пристаете к молодому человеку, пристаете…

Вырыпаев ждал вспышки гнева, но женщина лишь презрительно усмехнулась.

– Егор! Вам известно, что я никогда не ошибаюсь. А ваша доверчивость, извините, обошлась уже очень дорого. И прежде всего, вам самим.

На этот раз никто не стал спорить. Товарищ Ким допил кофе и занялся трубкой.

– Придется самому на Ваганьковское съездить, – рассудил он. – Но это успеется. Виктор Ильич, как вы думаете, что это за прибор?

Вырыпаев хотел признаться в полном неведении, но внезапно вспомнил документы Техгруппы.

– «ТС», «странная технология» – твердо заявил он. – Судя по тому, что на нем есть клавиши с буквами, это средство связи или управления.

– Блестяще!

Товарищ Ким резко развернулся на стуле, едва удержав равновесие. Трубка так и осталась на столе.

– Неужто сами сообразили? Именно так и есть. «ТС»…

– «Технология Сталина», – негромко проговорил Егор Егорович.

– «Технология Сталина», – согласно кивнул любитель трубок. – В общем плане это верно.

Переспросить батальонный не решился, хотя был весьма удивлен. Если Сталина, то почему только «в общем плане»?