В своем послании президент подчеркивал достижения общественно-политической системы, созданной в США. Он говорил: «Если мы сравним современное положение нашего Союза с его действительным положением к концу нашей Революции, то мировая история не сможет представить примера, который имел какое-либо сходство с прогрессом, достигнутым во всех важных областях, образующих счастье нации». Президент говорил об «огромных достижениях, сделанных самой системой благодаря принятию настоящей конституции и счастливейшему влиянию на возвышение характера и обеспечение прав нации и индивидуумов» и подчеркивал, что этим «достижениям» Соединенные Штаты «обязаны совершенству наших институтов».

Для «увековечения» этих институтов Монро предлагал принять внешнеполитические меры. Он заявлял, что «искренние и дружественные отношения между Соединенными Штатами» и европейскими странами мира «обязывают нас заявить, что мы будем рассматривать любую попытку с их стороны распространить их систему на любую часть нашего полушария опасной для нашего спокойствия и безопасности. Мы не вмешивались и не будем вмешиваться в дела существующих колоний или зависимых территорий любого европейского государства. Но, что касается правительств, которые провозгласили свою независимость и сумели ее сохранить и независимость которых мы признали при зрелом размышлении и согласно с принципами справедливости, то мы можем рассматривать вмешательство в их дела со стороны какой-либо европейской державы с целью их подчинения или контроля любым другим способом их судьбы иначе как проявление недружелюбного отношения к Соединенным Штатам».

Впоследствии содержание доктрины Монро было сведено к формуле «Америка для американцев». При этом в США уверяли, что доктрина носила оборонительный характер и ее провозглашение остановило интервенцию европейских стран в Западное полушарие. И это стало еще одной легендой в богатой мифологии, окружившей историю и внешнюю политику США. Во-первых, слов «Америка для американцев» в послании Монро не было. Во-вторых, Монро вполне определенно заявлял, что США не намерены вмешиваться в дела европейских колоний в Америке, которые тогда занимали значительную часть американского континента, и прилегавших к нему островов (Канада, Британская Вест-Индия и Гвиана, Русская Америка, Куба, Пуэрто-Рико, голландские, французские колонии в Гвиане и на островах). В-третьих, признание новых независимых государств, о чем шла речь в послании, касалось лишь четырех государств (Мексика, Буэнос-Айрес, Чили и Великая Колумбия). Наконец, в-четвертых, как подчеркивал H.H. Болховитинов, «провозглашая доктрину Монро, правительство Соединенных Штатов исходило прежде всего из своих собственных интересов, а не из интересов борьбы испанских колоний за независимость… Доктрина Монро по существу была направлена не в защиту, а против стран Латинской Америки, а также против Великобритании и других европейских стран, как конкурентов Соединенных Штатов в борьбе за влияние в Западном полушарии».

Тщательно сбалансированные по сути и обтекаемые по форме положения послания Монро стали предметом противоречивых комментариев сразу же после их провозглашения. В освободившихся странах Южной Америки многие политические деятели увидели в «доктрине Монро» готовность США прийти на защиту национально-освободительному движению. Вице-президент Колумбии Сантандер заявил, что действия США были «поступком, достойным классической страны американской свободы». Приветствовали «доктрину» Боливар, а также руководители Аргентины.

В то же время немало видных деятелей Латинской Америки расценили «доктрину Монро» как попытку США стать во главе американского континента. Будущий президент Чили Диего Порталес заявил в январе 1824 года: «Нельзя доверять этим господам, которые очень охотно хвалят деятельность наших борцов за освобождение, ничем нам не помогая… Я уверен, что все это отвечает заранее составленному плану, который выглядит приблизительно так: осуществить завоевание Америки не оружием, а установлением влияния во всех сферах. Это, может быть, произойдет и не сегодня, но завтра — обязательно».

В свою очередь, посланник России в Вашингтоне барон Тейль в послании в Петербург уловил в позиции президента «моменты дипломатического блефа». Тейль писал, что «американское правительство, не рискуя ничем, затрачивая немного средств, кончило бы в случае успеха тем, что приписало бы себе большую часть славы в обеспечении союзников: результат всего образа действия, желательный для не знающего границ национального тщеславия и для завоевания влияния, которого оно со всем жаром добивается».

Одним из следствий «доктрины Монро» и сближения США с Англией в период ее подготовки стало усилившееся давление на Россию в ходе переговоров относительно судьбы северо-западной Америки. В результате жесткой позиции США, поддержанной Англией, в договоре от 5(17) апреля 1824 года Россия пошла на уступки США и отказалась от притязаний на земли до 51 — го градуса северной широты. Граница была установлена по 54-му градусу и 40 минутам (США первоначально требовали границы по 55-му градусу). Россия отказалась и от запрещения американским купцам и зверопромышленникам заниматься своей деятельностью в русских владениях в Америке.

Другим следствием «доктрины Монро» стало вмешательство США в дела новых суверенных государств Латинской Америки. Правительство США помешало попыткам Колумбии и Мексики направить экспедиции вооруженных революционеров, чтобы освободить Кубу и Пуэрто-Рико. Г. Клей писал посланнику Колумбии в США 20 декабря 1825 года: «Президент считает, что отсрочка на определенное время экспедиций, которые готовятся… против этих островов Колумбией или Мексикой, окажет благотворное влияние на великое дело мира».

После провозглашения доктрины Монро США существенно расширили активность своих военно-морских сил в Западном полушарии. В 1831–1832 гг. американское судно «Лексингтон» высадилось на Фолклендских (Мальвинских) островах. Предлогом для десанта был спор вокруг трех американских промысловых судов, занимавшихся охотой на тюленей. В то время Фолкленды были «бесхозными», а Великобритания и Аргентина предъявляли свои претензии на эти острова. В 1833 году Британия объявила Фолклендские острова своей колонией. Видимо, США тогда пришлось смириться с тем, что вопреки доктрине Монро колониальные владения европейского государства в Западном полушарии расширились.