И стоило Прату сказать ей это, как мы услышали звук подъезжающей машины.

— Грем тебя убьет, — констатировала я, а Прату все было нипочем.

А Ева, кроме того, что выглядела ошеломленной все еще оставалась похожа на сонную муху.

Грем ворвался в дом раньше Калеба, и присел возле Евы, приподнимая ее лицо ладонями. Но что было дальше, я уже не видела — крепкие знакомые руки грубо схватили меня, и я мгновенно оказалась на улице, хватая ртом воздух. Солнце уже не сияло.

Калеб был сердит, о чем свидетельствовали не только поджатые губы, и сведенные брови, но и подрагивающая щека.

— Что я тебе говорил, когда уезжал? — он почти кричал, глаза же горели недобрым огнем.

Я впервые видела его таким и оттого вся сжалась, не зная чего ожидать.

— Чтобы если что-то случиться я уезжала, — слабо отозвалась я.

— И что сделала ты?

— Осталась. Но…

— Да какие могут быть «но»! Там сейчас не твоя подруга, не человек, и если я тебе что-то говорю, нужно именно так поступать.

В моих глазах горели слезы злости и обиды, но Калеба это не трогало. Он, резко и болезненно схватив меня за руку, подтащил к моей машине и, впихнув туда, захлопнул дверь.

— Езжай домой. Я уже ни в чем не могу на тебя полностью положиться, потому как приедешь, позвони с домашнего.

Он тут же пошел прочь, а я еще смотрела ему вслед. Резко дав по газу, я рванулась прочь, отсюда. Я так рыдала по дороге, что почти не разбирала ничего в ветровом стекле, умудрившись выехать несколько раз на тротуар, я все же благополучно добралась до дома. Оказавшись в безопасном пространстве своего двора, я помчалась наверх, даже не смотря, есть ли дома еще кто-нибудь кроме меня. Я не привыкла, чтобы со мной кто-либо говорил в подобном тоне, а то, что это сделал Калеб, словно выбило почву из под моих ног.

Почти следом зашла Самюель.

— Рейн? В чем дело?

— Уходи… — я едва подняла голову от подушки, и она ахнула.

— Что случилось? — мама даже не послушалась меня, а села на кровать. Так поступали все они — если вампирам казалось что это правильно, они на чисто лишали меня каких-либо прав на что-то личное.

Я хотела сначала накричать на нее, но увидев встревоженные глаза, и я сама не поняла, как все рассказываю, захлебываясь от слез, и давясь, потому что воздуха не хватало. И я надеялась, что хоть она поймет, что Калеб был не прав, ведь в действительности никакой опасности не было. Но лицо Самюель все больше суровело, и поэтому я замолчала.

— Рейн, если Калеб тебе это сказал, то так и нужно было поступить. Твои чувства, реагирующие на опасность, притупились. Ева хоть и остается твоей подругой, но ты не можешь больше доверять ее голоду. Она в это время не стабильна, не чувствует голод, и не ощущает кровь, но ночью в ней будет просыпаться жажда убивать, жажда пить, жажда брать, хочет она того или нет. Теперь если кто-то из нас говорит тебе беги, ты будешь бежать изо всех сил. Тебе ясно?!

Мне было ясно. Но и обида на Калеба оставалась, он еще никогда прежде не говорил со мной подобным образом. Со мной так еще никто никогда не говорил, так, словно я какая-то хулиганка. Я не могла заставить себя позвонить ему, потому попросила сделать это маму.

Ее лицо выражало протест, и все же она не отказалась. И от этого я почувствовала себя еще отвратительней.

Я сидела в своей комнате, не имея сил или желания спуститься вниз, чтобы поесть. Вскоре я поняла, что прислушиваюсь к звукам в доме, в надежде, что Калеб хотя бы позвонит, если не приедет.

Поздней ко мне зашла Самюель. Она принесла бутерброды и чай, а следом близнецов, которые с радостью принялись за путешествие по комнате, куда им вход был воспрещен. Соня ленилась ходить, поэтому ползала, а Рики упорно тянулся к книгам на полках, причем самым верхним.

— Мы с Терцо едем к Бет, а потом к Теренсу.

Я простонала, так как из моей головы начисто выпало, что я должна была позвонить им, и договориться о встрече на завтра.

— Мне нужно было с ними договориться…

— Все нормально, — успокоила меня Самюель, хотя ее глаза выражали взволнованность. А не по поводу ли моего вида? — Калеб мне сказал. Я не знаю, когда мы вернемся, так что положишь их спать.

Самюель была расстроена, и как я догадывалась не только из-за того что сделал Прат. Поцеловав меня и близнецов, мама ушла, после нее в воздухе остался знакомый запах, вовсе не духов, а намного красивее и проще, как часть ее существа. Спустя минут пять я услышала, как хлопнула дверь, а дом опустел.

Я безучастно смотрела, как малыши потрошат мою комнату, понимая, что Калеб сегодня не придет. Оставался лишь вопрос — придет ли он теперь вообще?

Когда Соня и Рики уже начали засыпать на месте, я просто уложила их возле себя. И если они тут же устало засопели (как же, перевернув все мои диски и тетради, выпотрошив портфель, растащив одежду, тут любой устанет), мои глаза никак не хотели закрываться. Я прислушивалась к тому чувству пустоты, что снедала меня и даже не чувствовала усталости, а только глухую боль, в том месте где стучало сердце, так радостно замирая, увидев Калеба.