Шрифт:
— Дединька, у него есть маленький малютка, так и того не догонишь, а куда его догнать.
— Ну, теперь кто из вас кого поборет?
Выбежал чертенок и говорит:
— Давай бороться! Кто поборет, тому и барыня!
— Эх, — говорит Кузька, — у меня есть дед семидесяти семи лет, и зубов-то нет, и тот тебя изломает!
— Пойдем, укажи!
Вот Кузька и привел его к медведю. Подошел чертенок к медведю и говорит:
— Дедушка, а дедушка! Ну-ка, давай бороться!
А медведь только знай сопит себе. Кузька-то и говорит чертенку:
— Он ведь так-то не борется, а ты его под бока потычь!
Тот и давай тыкать. Медведь давай чертенка ломать; до той степени ломал, что мочи у чертенка не стало: вылез из-под медведя, да в озеро.
— Дединька, — говорит, — я насилу вырвался: у него есть дед семидесяти семи лет и зубов нет, так и тот так меня изломал, что беда, а куда с ним!
— Ну, — говорит водяной, — теперь кто из вас больнее свистнет, тому и барыня достанется!
— Ну, свищи ты! — говорит Кузька.
Чертенок свистнул, инда с дубу лист посыпался.
— Ну, Кузька, теперь ты свистни!
— А вот что, чорт, ты сядь к озеру ногами, а глаза-то завяжи, а то выкатятся.
Чертенок так и сделал. Кузька размахнулся, да как свистнет чертенка по башке, тот прямо — в озеро, и искры из глаз посыпались.
Нечего делать, выводит ему из озера барыню. Вернулся Кузька домой.
— Вот вам, барин, и барыня!
Барин ему опять — сто рублей...
Сошелся после того Кузька с дядей.
— Давай вместе воровать!
— Давай!
— А кто у нас будет большой?
— А вот, кто из-под вороны яйца вынет, так, чтобы та не слыхала, тот и будет большой!
Вот дядя и полез на дерево, а Кузька — за ним, и вырезал у него подошвы. Тот слез.
— Что, дядя, вынул?
— Вынул!
— А где у тебя подошвы?
— Ну, — говорит, — Кузька, будь ты большой, коли так!
Пошли они воровать. Нашел Кузька красненький сапожок, взял в него нагадил, да на дороге и поставил. Едут мясники, купили быка на мясо. Видят мясники: сапог стоит.
— А, — говорят, — постой! Сапог нашел!
Сунулись к нему, а там дерьмо. Бросили.
— Кабы, — говорят, — другой такой был, ну, ничего, а то что, куда его?
Вот Кузька забежал вперед и опять этот сапог на дороге поставил. Доехали мясники до него, видят: другой сапог. Привернули лошадь, пошли назад за первым.
Кузька тем временем быка отвязал, голову отрезал и во ржавицу затискал вместе с веревкой, только конец на берег выпустил. Мясники вернулись, хвать — быка нет.
А Кузька сидит под кустом и мычит.
— Бынеюшка! Бынеюшка!
Искали, искали и нашли веревку; потащили — голова! И стали между себя говорить:
— Чего тащить-то? Шея оторвалась, а бык-то видно во ржавице утонул. Поедем домой!
Только они уехали, Кузьке и захотелось кожу от дяди утаить. Вот он выломил два больших прута и давай по шкуре задувать:
— Батюшки, братцы, не один я, с дядей! Батюшки, братцы, не один я, с дядей!
Дядя услыхал да и убежал. Кузька шкуру один и продал!
Дорогая кожа
В одном селе жили два брата — Данило и Гаврило. Данило был богатой, а Гаврило — бедной; только и живота было у Гаврилы, что одна корова, да и тому Данило завидовал. Поехал Данило в город закупить кое-что и, воротясь из городу, пришел к брату и говорит:
— Что ты, брат, держишь корову? Я был сегодня в городе и видел: там коровы очень дешевы, по пяти и шести рублей, а за кожу двадцать пять дают.
Гаврило поверил ему, заколол корову и приел говядину, после дождался рынку и отправился в город. Приехал в город и поволок продавать кожу, увидел его кожевник и спрашивает:
— Что, любезной, продаешь кожу?
— Продаю.
— Что просишь?
— Двадцать пять рублей.
— Что ты, безумной! Возьми два с полтиной.
Гаврило не отдал и волочил кожу целой день: никто ему не дает больше. Наконец поволок ее мимо гостиного ряду. Увидал его купец и спрашивает:
— Что, продаешь кожу?
— Продаю.
— Дорого ли просишь?
— Двадцать пять рублей.
— Что ты, шальной! Где слыхал про такие дорогие кожи? Возьми два с полтиной.
Гаврило подумал-подумал и сказал: