– Ты меня очень обяжешь, если будешь выражаться несколько конкретнее.

– Я говорю об Эстабруке.

– Да, это так.

– Ты послал его ко мне. Но зачем?

– Это долгая история, голубок ты мой, - сказал Дауд.
– Я бы тебе рассказал всю эту печальную повесть, но у тебя нет времени слушать, а у меня не хватит терпения объяснять. Я знал о человеке, которому нужен убийца. Я знал о другом человеке, который имеет с убийцами дело. Давай все это так и оставим.

– Но как ты узнал обо мне?

– Ты вел себя неосторожно, - ответил Дауд.
– Ты напивался на день рождения королевы и начинал болтать, как ирландец на поминках. Понимаешь, радость моя, рано или поздно это должно было привлечь чье-то внимание.

– Но иногда...

– Я знаю, тебя охватывает приступ меланхолии. Это бывает со всеми нами, радость моя, со всеми. Но некоторые предаются печали у себя дома, некоторые, - он отпустил голову Чэнта, и она стукнулась об пол, - устраивают спектакли для публики, как последние мудаки. Ничто не проходит бесследно, радость моя, разве Сартори тебя этому не учил? У всего есть свои последствия. Ты, к примеру, затеял это дело с Эстабруком, а мне надо за этим пристально наблюдать, а то, не успеем мы и рта раскрыть, как по всей Имаджике пойдут волны.

– ... Имаджика...

– Да, по всей Имаджике. Отсюда и до границы Первого Доминиона. До владений самого Незримого.

Чэнт стал ловить воздух ртом, и Дауд, поняв, что нащупал его слабое место, наклонился к своей жертве.

– Это мне только кажется или ты действительно слегка обеспокоен?
– сказал он.
– Неужели ты боишься предстать пред светлые очи Господа нашего Хапексамендиоса?

Голос Чэнта дрогнул.

– Да, - пробормотал он еле слышно.

– Почему?
– заинтересовался Дауд.
– Из-за своих преступлений?

– Да.

– А в чем же они состоят? Расскажи-ка мне. Только не разменивайся по мелочам, излагай самое существенное.

– У меня были контакты с эвретемеком.

– Да что ты говоришь?
– сказал Дауд.
– А как же это тебе удалось вернуться в Изорддеррекс?

– А я и не возвращался, - ответил Чэнт.
– Я встречался с ним здесь, в Пятом Доминионе.

– Так вот оно что, - вкрадчиво произнес Дауд.
– А я и не знал, что здесь попадаются эвретемеки. Каждый день узнаешь что-то новое. Но, радость моя, это не такое уж большое преступление. Незримый наверняка простит эту маленькую шалость...
– Он на секунду запнулся, обдумывая новую возможность.
– Если, конечно, этот эвретемек не был мистифом...
– Он замолчал, ожидая ответа, но Чэнт не произнес ни слова.
– Ну, голубок ты мой, - сказал Дауд, - ведь он не был им, правда?
– Еще одна пауза.
– А, так он был им. Был.
– Его голос звучал почти ликующе.
– В Пятом Доминионе появился мистиф, и что же? Ты влюбился в него? Рассказывай поскорее, пока еще есть силы, а то через несколько минут твоя бессмертная душа будет дожидаться своей очереди у ворот Хапексамендиоса.

Чэнт вздрогнул.

– Убийца, - сказал он.

– Убийца что?
– раздалось в ответ. А потом, поняв, что имеется в виду, Дауд глубоко и медленно вздохнул.
– Убийца и есть тот мистиф?
– спросил он.

– Да.

– О, Господи!
– воскликнул он.
– Мистиф!
– Ликования уже не слышалось в его голосе, теперь он был суровым и сухим.
– Ты хоть понимаешь, что они могут сделать? Какие хитрости есть у них в запасе? Это должно было быть обычным убийством, которое не привлечет ничьего внимания, а ты? Посмотри, что ты натворил!
– Его голос вновь стал вкрадчивым.
– Он был красив?
– спросил он.
– Нет, нет. Не говори мне. Не лишай меня радости первой встречи.
– Он повернулся к пустынникам.
– Поднимите этого мудака.

Они шагнули к нему и подняли его за руки. Шея его совсем обмякла, и голова упала на грудь. Изо рта и ноздрей полился густой поток желчи.

– Интересно, как часто у эвретемеков рождается мистиф?
– размышлял Дауд.
– Раз в десять лет? Раз в пятьдесят? Но уж точно редко. И вот появляешься ты, и ничтоже сумняшеся нанимаешь это маленькое божество как простого убийцу. Ты только представь себе! Как жаль, что он пал так низко. Надо спросить у него, как он дошел до жизни такой...
– Он сделал шаг навстречу Чэнту, и по его команде один из пустынников поднял голову Чэнта, ухватив его за волосы.
– Мне нужно знать, где находится мистиф, - сказал Дауд, - и как его зовут.

Всхлипы Чэнта с трудом пробивались сквозь душившую его желчь.

– Пожалуйста...
– сказал он, - ... я думал... я... думал...

– Да, да. Все в порядке. Ты просто исполнял свой долг. Незримый простит тебя, даю тебе гарантию. Но вернемся к мистифу, радость моя, я хочу, чтобы ты рассказал мне о мистифе. Где мне его найти? Просто произнеси несколько слов, и тебе уже никогда не придется об этом беспокоиться. Ты попадешь в объятия Незримого чистым, как новорожденный младенец.

– Это точно?

– Точно. Поверь мне. Только назови имя и место, где я могу его найти.

– Имя... и... место.

– Все правильно, радость моя. Но поторопись, а то будет слишком поздно!

Чэнт вздохнул так глубоко, насколько позволили ему распадавшиеся легкие.
– Его зовут Пай-о-па, - сказал он.

Дауд отшатнулся от умирающего, словно ему дали пощечину.
– Пай-о-па? Ты уверен?

– ... я уверен...

– Пай-о-па жив? И Эстабрук нанял его?

– Да.

Дауд сбросил с себя личину отца-исповедника и раздраженно пробормотал вопрос уже от собственного имени.