В таких условиях раздумья о том, куда делся Уаскаро, и попутное чтение новостей на astrohomo.ru становились для Инки хождением по бревну над пропастью. Надо было держать ухо востро: краем глаза следить за развитием мысли Звездной Пыли, кратко рассуждающего в статье о кометах, и попутно – обозревать окрестности: не подползает ли кто воинственный, не ведет ли слежку, не готовится ли заговор, не грозит ли набег босса. Все это значительно удобнее выполнять, когда в душе разряженный эфир и легкость. А вот когда на душе кипят гейзеры, шумят водопады и рвутся во все стороны ураганы, ориентирование на местности офиса значительно затрудняется. А как им не рваться, не штормить? Во-первых, Инка не могла понять, как быть дальше, где искать Уаскаро и что ему сказать при встрече. Когда Инка уносилась в раздумья над всем этим, в голове ее начинала трещать саранча, окружающие внимательно вглядывались в бледность ее лица, пытались определить направление ее взгляда, пущенного вдаль, и начинали подозревать у Инки неисправимое косоглазие и легкую дурь. Инке, конечно, все это было по барабану большому и малому и еще разок в бубен. Одно огорчало: стоило задуматься в офисе, сразу становится очень тяжело дышать. Вот опять из коридора веет приближением босса, нужно поскорей отупеть и лишиться всех убеждений, чтоб он ничего не пронюхал. Нужно поскорей открыть какой-нибудь безобидный документ, например, тарифную сетку или перечень новых гостиниц.

Коллеги, прозябающие в одной комнатке с Инкой, а таких семь человек – немыслимое количество, учитывая скромные площади бывшей прачечной, тоже почуяли прохладу в воздухе и на всякий случай заключили негласное соглашение с хозяином – ненароком приглядывать за Инкой. Тихо поднося кофе, окидывали пристальными взглядами ищеек ее стол, вникали в содержание документов на ее мониторе, принюхивались к духам, изучали маникюр, всматривались, что за нелепость прицеплена у нее на шее, додумывали, что она хотела сказать осколками костей в ушах и увесистой раковиной на поясе. Соплеменники по труду из других комнат насторожились, почувствовали в Инке источник опасности и всяческих бед. В общем, служащие турфирмы «Атлантис» не могли выразить словами накатившее разнообразие ощущений, но чувствовали: в беленные второсортной известкой стены офиса пробрался чужак, пробрался хитро, под личиной безобидной чудачки, и теперь она подолгу останавливает взгляд на ком-нибудь из персонала, независимо от пола и возраста. И все затихает вокруг, когда этот странный, непонятный взгляд тяжелеет на секретарше, пробивает током старейшего менеджера компании Валентину Михайловну, мечется, выискивает, читает на всех то, что читать-то не следовало бы, вьется, кружит, как будто оценивает качество нижнего белья и даже проникает под него.

Коллективное сознание конторы медленно складывало мифы и сказания об Инке, о мистическом влиянии Инкиных раздумий, а также о том, что она делает в свободное от туристической компании время.

– Инка эта, не напоминай о ней лучше. Тебе что? Ты ее в коридоре встречаешь, ну девчонка и девчонка. Ну странненькая и страшненькая. А я с ней в одной комнате по двенадцать часов в день сижу. Представляешь, в воскресенье утром просыпаюсь, а перед глазами Инкино желтое лицо – сразу поясница болеть начинает. От ее духов у меня спазм, понимаешь, я когда-нибудь коньки откину, она на себя брызгает удобрения, – затягивал кто-нибудь из прямодушных коллег.

– Ладно напрягаться, ты у окна сидишь, спрячешься за монитор и классно тебе, а я напротив нее, ни спрятаться, ни скрыться, факсы шлю. Она передо мной целый день маячит, особенно ее ободранная челка, когда-нибудь возьму ножницы и отстригу. Она только прикидывается отморозком, а сама – настоящее западло. Она глазит, не смейся, я тебе реально говорю, как похвалит мою юбку, в тот же день – затяжка или просижу. Недавно смотрю на нее в упор и спрашиваю: «Чо, горю, смотришь, я тебе плакат „Миру – мир“, что ли?» И что ты думаешь, на следующий день дочке двойку по геометрии влепили. В школу вызвали, отнесла полтинник, чтобы заткнулись и оставили ребенка в покое.

Следом прокатывалось робкое:

– Короче, какая-то беда закралась в контору, а все эта Инка, все она наблюдает, всматривается и щупальцами своими энергию вытягивает. И Писсаридзе, как она появилась, подменили – еще злее стал.

– Нет, – подхватывал более звонкий голосок девочки-уборщицы, а ее приглушали:

– Тц, чего орешь.

– Нет, – повторяла она уже шепотом, – Писсаридзе самому неуютно, что-то выслеживает, вынюхивает. Раньше придет и в кабинете сидит, теперь целый день крутится, диктует, покрикивает. А что вы думаете, он мается. Может быть, подозревает, что есть подрывник из чужой конторы.

– Работа тяжелая, но так не хочется ее терять, – отвечало коллективное эхо.

– А вы присмотритесь к Инке, не знаю, на кого она там работает, но то, что она подтачивает нас, – сомнений нет. Сколько клиентов из-за нее сбежали – семнадцать, я считал, рекордная цифра. Почему? Все просто объясняется. Стоит только ее засечь, когда она замрет, уставится в одну точку и сидит, смотрит, сверлит. Это ужасно.

– Ты тоже заметил, – подливала ко всеобщему потоку свой низкий голос секретарша, – я уж давно наблюдаю, как она уставится, представляешь, неважно – в окно, на стену или на лицо, на мое, понимаешь, лицо, на Женькино лицо, в ухо Игорю… Я молчу и жду, когда она на Писсаридзе так глянет. Целыми днями только этого и жду, посмотрим, что тогда будет.

– А вы видели ее кеды. Я заметила, она никогда не надевает одну рубашку дважды. Где она только такие жалкие шмотки берет…

– Это что, в следующий раз обрати внимание, как она накидывает пальтецо и скорей бегом на улицу, ни с кем не прощается, сумку по земле волочет, как будто били ее.

– А по-моему, все дело в том, что она малость не в себе, – мягко поддакивал курьер.

– Да, понять я ее не могу, – подначивал рекламщик, – не целованная она, что ли. Федь, ты бы взялся за ее воспитание, вы же ровесники.

– Ну тебя, сам воспитывай, – бурчал курьер Федя.

– Честно говоря, вообще не пойму, чего ради ее держат…

– Чего непонятного, – обрывала секретарша, – может, Писсаридзе ее растит для себя. Вот я и жду, когда наконец наша Инка попадет в поле его обожания…

Тут все благоразумно замолкали, ведь мало кого обошло внимание Писсаридзе. Ни для кого не секрет – в турфирме все совмещают сразу несколько должностей, а женщины – тем более.