Шрифт:
— Что ты выдумала? — волнуясь, спросил Жак.
— Ты не будешь сердиться, братец?.. Я сказала, что ты ведёшь переговоры, чтобы снять в Пале-Рояле дополнительное помещение для абонемента…
— Откуда ты это взяла?
— Помнишь, ты говорил, что наша улица не бойкая, торговля не может тут хорошо идти, и обмолвился про Пале-Рояль… Я и поняла, что это будет больше всего похоже на правду, и сказала… Ты не беспокойся, пусть из этого потом ничего не выйдет, но пока что матушка поверила. И не просто поверила, совсем перестала сердиться и только повторяет: «Ну и голова у нашего Жака! Весь пошёл в покойного Жюльена!»
— Бабетта! — Жак схватил девушку за руку. — Какая ты… находчивая! — На лице его были написаны благодарность, смущение и растерянность.
Глава четырнадцатая
Цирюльник и тюремщик
Мишель Гамбри всё больше привлекал к себе Жака, хоть им и не приходилось часто встречаться. Он, конечно, был не так образован, не прочёл столько книг, как Адора, но Жаку казалось, он ближе понимает крестьянские заботы и нужду, хотя давно стал рабочим и горожанином. Жак охотно забегал к Гамбри и не раз заставал у него других рабочих, которые приходили к нему за советом. Видимо, на фабрике любили, уважали красильщика и считались с его мнением. И Жак решил спросить совета у Гамбри, как вести поиски Фирмена.
Правда, отец Поль строго наказывал Жаку не говорить лишнего о Фирмене. А Жак нарушил своё обещание, поведав о нём уже троим: Шарлю, Бабетте и Адора. Но Шарль был его лучшим другом. Бабетта… Он знал, что поступил правильно, доверившись ей. А Адора был адвокат и хороший советчик во всех делах. К сожалению, старания Адора пока успехом не увенчались. И Жак отправился к Мишелю.
Гамбри слушал юношу очень внимательно, ничему не удивляясь, а когда тот кончил, покачал головой.
— Боюсь, что тут я тебе не многим смогу помочь. Всё же попробую. Отведу-ка я тебя к Жерому Рике. Он славный малый… А так как он цирюльник и живёт почти в самой Бастилии, посмотрим, не будет ли он полезен в нашем деле.
Жак воспрянул духом от того, что Гамбри принял так близко к сердцу его рассказ, и особенно потому, что он сказал: «в нашем деле». К тому же это были не туманные обещания подумать, поискать, постараться, а реальная помощь.
Гамбри не преувеличил, упомянув, что брадобрей живёт почти в самой Бастилии. Его заведение прилепилось к одной из крепостных стен и как будто вросло в неё. Жером — весёлый малый с чёрными, чуть насмешливыми глазами — обрадовался Гамбри и радушно встретил Жака, однако слегка задел его самолюбие словами:
— Добро пожаловать, хотя этому молодому человеку мои услуги, пожалуй, понадобятся не раньше, чем годика через два-три.
А Жак-то считал, что его усы видны каждому.
Гамбри рассказал Жерому, что Жак разыскивает своего родственника, томящегося в одной из тюрем.
— Вот что, дружище, — закончил он свой рассказ, — к тебе ходят бриться и стричься многие молодцы из тюремной стражи. Можешь ты нам помочь?
Жером задумался на минутку, потом сказал:
— Пожалуй, лучше всего обратиться к Круазе, он частенько ко мне забегает. Этот старый тюремный сторож хитёр, как лиса. Сразу с ним поговорить не удастся, но надо, чтобы он попривык к твоему молодому другу. Увидит его раз, другой, а там можно будет его и спросить…
С того дня у Жака прибавилось дела: как только выдавалась свободная минута или если ему случалось по поручению тёти Франсуазы проходить мимо цирюльни, он забегал к Жерому.
В цирюльне Жером работал один, если не считать подручного, Люсьена, малого лет пятнадцати, с глуповатой ухмылкой на круглом невыразительном лице.
Наконец Жак познакомился с Круазе — угрюмым, молчаливым человеком лет шестидесяти, крепкого сложения, с заросшим тёмной бородой лицом. Если бы какому-нибудь живописцу пришло в голову написать портрет Круазе, то он мог бы не делать под ним подписи: «тюремщик». Никто всё равно не усомнился бы, что именно такова профессия этого угрюмого человека.
На Жака он даже и не взглянул и лишь на третий или на четвёртый раз заметил его присутствие.
И вот настал день, когда Жером шепнул Жаку:
— Пора! Спрашивай у него, что тебе надо. Он к тебе благоволит. Начинай, пока нет других клиентов.
Круазе сел в кресло. Жером занялся подготовкой инструментов, вытащил из футляра большие ножницы, достал ремень, бритву, стал её точить.
— То-то у вас дел, я думаю, — начал Жак издалека. — Вон какая борода у вас выросла. Некогда её и подстричь.
Круазе подмигнул Жерому:
— Без работы мне сидеть не приходится, что правда, то правда!
— А не надоело вам, господин Круазе, возиться с ключами да узниками? Ведь сколько их прошло через ваши руки! И все злодеи!
— Прошло столько, сколько тебе и не сосчитать! — согласился Круазе, и на его угрюмом лице появилась самодовольная улыбка.
— И неужели всех, кто у вас на запоре, вы помните по имени? Ну и память надо иметь, чтобы всех их не спутать…
— Эх ты, простак! Если я спутаю, такой кавардак пойдёт, что не обрадуешься, и концов потом не найдёшь!