– Ты слышишь меня, о матерь зла? Может, пощекотать тебя одной из этих палочек – они ведь доставляют столько удовольствия.

Ответа снова не последовало.

– Дадевету! Старый питон крепко спит, но я живо разбужу его. Дай-ка мне колышек! – приказал Мбопа одному из палачей. Он с силой толкнул Нобелу ногой в бок, и она повалилась на землю без жеста, без звука. Нобела была мертва.

Глава 20

Англичане. Малый умкоси. Затмение

Примерно, в то время, когда умерла Нобела, то есть в марте 1824 года, лейтенант королевского военно-морского флота Ф. Г. Феруэлл зафрахтовал в Столовой бухте два брига – «Джулия» и «Энн», чтобы доставить около сорока человек в Порт-Натал (Дурбан). Ту часть торговой экспедиции, которая находилась на борту «Джулии», возглавил Генри Фрэнсис Фин. Судно совершило быстрый переход и уже в конце марта прибыло в Порт-Натал. Фин, собиравшийся вести торговлю, отправил вперед туземных гонцов, чтобы испросить аудиенцию у короля зулусов. Но Чака, которому никогда еще не доводилось видеть такое чудище, как белый человек, отказал им «до того времени, когда можно будет устроить подобающий прием», и послал европейцам в подарок скот и слоновую кость.

Айзекс так описывает Фина, впоследствии ставшего его компаньоном:

«Роста он был довольно высокого, наружность имел внушительную. Но лицо портила густая борода, потому что он долгое время не мог бриться. Голову его покрывала соломенная шляпа без верха, а тело – рваное одеяло, завязанное вокруг шеи полосками кожи. Он поддерживал одеяло руками, чтобы не обнажить "нижнюю часть". Обувь он выбросил уже несколько месяцев назад, одежда его постепенно пришла в негодность, так что на нем не было ни одной целой вещи. Его очень любили туземцы, они питали к нему нечто большее, чем просто уважение, ибо не раз он спасал им жизнь, облегчал боль, излечивал от недугов. Около ста туземцев присоединились к Фину (в 1825 году, спустя год после его прибытия в Натал) и стали с ним неразлучны».

Фин вместе с другими участниками экспедиции предпринял вторую попытку повидаться с Чакой. Все они для этого случая принарядились, Феруэлл надел треуголку и нацепил эполеты. Ехали они на лошадях с самодельной сбруей. За продвижением их по Наталу следил Мхлопе – шпион Чаки. Он построил себе крааль на возвышенности Береа, прямо над лагерем белых, и часто к ним спускался. Мхлопе донес королю, что эти люди дружелюбны и миролюбивы, имеют огромное множество самых необыкновенных вещей и угощали его напитком, достойным королей.

Чака отреагировал без промедления. Он вызвал наиболее тактичного и солидного из зулусских дипломатов – друга своей ранней молодости Мбикваана (нового вождя мтетва) и отправил его в качестве полномочного представителя в лагерь белых людей. Мбикваан должен был передать им приглашение Чаки. Вождь мтетва был добрый малый, пользовавшийся любовью своих подданных. Он тотчас же заслужил доверие одиноких и беспомощных белых людей и всю свою жизнь оставался их другом и покровителем.

Англичане – Мбикваан показывал им теперь путь – поскакали вдоль побережья. Через реки они переправлялись в самом устье или поблизости от него. Перейдя через реку Тугелу, они попали в страну зулусов. Тут они оставили за собой реку Аматикулу, пересекли широкую равнину Иньезаан и достигли военного крааля Энтонтелени на северном склоне гряды Обанджени.

Здесь они впервые убедились в могуществе зулусского короля, когда увидели полк его воинов в полном вооружении. Командир полка принял их с царственным достоинством, действуя от имени Мавы – незамужней тетки короля, которая стояла во главе крааля. Пришельцам предоставили пищу, пиво и кров, но воины и все лица, не имевшие особых полномочий, держались от них на почтительном расстоянии.

Фин пишет о путешествии по стране зулусов: «Мы были поражены порядком и дисциплиной, которые поддерживались во всей стране. Полковые краали, а также краали вождей сверкали чистотой, очевидно обычной. Порядок царил не только внутри хижин, но и снаружи. На больших участках не было ни грязи, ни золы».

На следующий день после прибытия в Энтонтелени кавалькада двинулась дальше, переправилась через реку Млалази в ее среднем течении, а затем поднялась на возвышенность Нгойе и очутилась как бы в горной стране с прозрачным, живительным воздухом. Южные и восточные склоны возвышенности были покрыты первобытными лесами. Некоторые деревья достигали в высоту ста футов. Эти густые заросли резко отличались от поросшей акациями саванны, по которой белые двигались раньше. Достигнув северного края возвышенности, путешественники увидели раскинувшуюся внизу широкую панораму долины реки Умлатузи с холмами и долами, поросшими мимозой. В центре долины лежал крааль Булавайо – королевская ставка.

«Когда до резиденции короля осталась одна миля, – пишет Фин, – нам предложили остановиться под большим деревом и подождать прибытия гонцов, которые призовут к королю меня с мистером Феруэллом и остальных участников экспедиции.

У внутренних ворот крааля выстроилось двенадцать тысяч человек в полной военной форме. Нас с Феруэллом попросили несколько раз обскакать галопом королевский крааль и вернуться за товарищами. Когда мы это сделали, нам предложили повторить маневр четыре раза, а затем остановиться в двадцати ярдах от дерева, росшего в верхней части крааля. Мбикваан, который доставил нас, обратился к королю с длинной речью. Властелина настолько плотно обступили его подчиненные, что мы не смогли разглядеть короля. Один из вождей, стоявший напротив Мбикваана, произнес ответную речь. Закончив ее, он принес слоновый бивень и преподнес его м-ру Феруэллу. Мбикваан заговорил снова, попросив нас почаще восклицать йебо, что означает «да», хотя мы не знали, с чем соглашаемся. Тут Чака вдруг вскочил на ноги и ударил по щитам вождей, стоявших рядом. Свита бросилась в нижний конец крааля, только один человек остался на месте».

Каково же было удивление Феруэлла, когда с этом фаворите зулусского короля он узнал своего бывшего переводчика Джекоба Мсиимбитти, в прошлом – скотокрада, сосланного на остров Роббен, где содержались преступники из Капской колонии. Он происходил из коса, а потому владел языком, очень близким к зулусскому, и, кроме того, немного научился голландскому и английскому. Власти Капской колонии передали его капитану королевского военно-морского флота У. Оуэну с том, что, если Джекоб будет вести себя хорошо, его освободят. В 1823 году, когда Феруэлл предпринял в исследовательских целях плавание вдоль восточного побережья, капитан Оуэн предоставил ему Джекоба.