–  А мать твоей дочери тебя ждет, - нинге весело подмигнула.

–  Я схожу к ней, если проголодаюсь, - кивнул Кимиясу.
– Мне пора.

–  Приятно было поболтать!

–  Мне тоже, - Кимиясу поднял руку, призывая Нори.

Ханье подбежал и опустился на колени, покорно ожидая, пока его хозяин устроится со всеми удобствами. Кимиясу наклонился к его уху и прошептал место назначения, конь фыркнул и замотал мордой, подтверждая приказ. А потом норовисто цокнул копытом, и облачившись в одежду из разноцветных искр, исчез вместе с всадником. Каон улыбнулась совершенно по-человечески, провожая гостя взглядом, и скрылась в глубине своего родного озера.

10 день месяца Дракона 448 года Одиннадцатого исхода.

Ие- но футана, Вастре-Ираб-Кум, г.Шинбуиян;

резиденция Принца Тенгу Гоэна

Лучше, чем кто-либо, Гоэн знал, что такое отчаяние. Он чувствовал его на губах, он чувствовал горечь его во рту, им немилосердно драло глотку. В такие моменты сильный, устрашающий Принц казался себе потерявшимся ребенком в толпе. Он кричал и размазывал слезы по лицу, но никто, никто не подходил к нему. Не было в этом мире существа, которое могло бы понять его страдания…

Закат догорал. Закат кровавый и еще слишком яркий, чтобы можно было смотреть на него. В нем дикую пляску исполняло безумие - почему этого никто не видит? Только он, избранный. Позвать кого-нибудь из слуг и указать рукой: "Смотри туда. Видишь? Видишь, как он роняет кровавые слезы по нашему миру? Миру извращенному и неправильному, заблудившемуся, угасающему, но все еще не сдавшемуся. Он ведь борется, он ведь хочет жить, как ты и я. Не понимаешь? Не видишь? Что ж… Я одинок в своем видении, мой дар - это мое проклятие". А потом будут осколки стекла, бриллиантовой россыпью разбросанные на полу, жестокость и жажда крови - не для еды, а просто желание чужой боли и чужого страдания, сделать, чтобы на своей шкуре ощутили его-их, боль…

–  Я люблю тебя! Люблю!
– воскликнул Гоэн, улыбаясь во весь рот, расправляя широкие черные крылья. Страдая и плача, разрываясь от боли. Он сгорбился, понурил голову, не смотря на закат, который теплой рыжиной тронул спокойное море, ласково коснулся густых крон деревьев, южных, буйных, цветущих ярко, но недолго.
– Люблю… Почему ты не девушка?

Он ждал ответа. Ждал ответа от мира, который был ему болезненно дорог, который бился в его сердце, заставляя его сжиматься от нежности, но тот молчал. Не хотел отвечать на этот странный, незначительный вопрос. Обычно мир говорил с Принцем призрачными видениями, мягким голосом, зыбкими, ни на что непохожими ощущениями. Он рассказывал, как страдает, когда ками выпускают Сейкатсу, а на его теле остаются ожоги, они болят, они гноятся и не заживают. В такие моменты Гоэн хотел стереть с лица земли всех ками без исключения, пойти на них войной, убивать-убивать-убивать, жестоко, кроваво, без жалости…

Поднебесная не была девушкой, но она была повсюду. Поэтому не было и не могло быть разлуки, только Гоэн все равно чувствовал себя одиноким. Он в безумной, ненормальной ласке коснулся нагретой солнцем балюстрады. Но ответа не последовало, камень остался камнем, неживым, бесчувственным. Тогда Гоэн завыл во всю мощь своих легких, так громко и надрывно, что, пожалуй, мог бы посоперничать с ками в излучении ультразвука. Стекла задрожали, треснули, а потом брызнули в разные стороны, сверкая рубинами в закатных лучах, шелестя и, наконец, затихая.

Принц умолк. И казалось, что все погрузилось в тяжелую, густую тишину. Даже жизнерадостные птицы, которые неизменно пели в саду, замолчали. И ветер притих, и море не ревело.

–  Я одинок… - Гоэн сокрушенно опустил руки.
– Подняться бы в небо, выше облаков, а потом сложить крылья и рухнуть вниз тяжелым камнем. Ты простишь меня за это? Хотя нет, я тебя не оставлю. Ты же тогда совсем будешь одинока…

Принцу нравилось говорить о мире, как о девушке. Ему нравилось знать, что она нуждается в нем. И он даже считал, что раз она выбрала его, то любит, и отвечал ей взаимностью, пылко и порывисто. Точно влюбленный, он делал все, чтобы ей угодить, и выполнял каждую просьбу.

"Помоги мне, Гоэн, - как-то сказала она.
– Я ограничена путами, мне плохо. Помоги мне освободиться!"

"Как?" - тут же с готовностью отозвался он.

"Все повторяется. Год от года, исход за исходом… Мне больно от этого повторения. Разорви эти кольца, помоги мне".

"Скажи, как мне сделать это?"

"Помири ками и йокаев".

"Но это невозможно!"

Она замолчала, а Гоэн начал лихорадочно искать, как исполнить ее просьбу. Он ведь обещал, поэтому сделает все, чтобы помочь ей. Помирить ками и йокаев - сложная задача, не так ли? Между ними не просто вражда, въевшаяся в кости, постоянная и непримиримая, между ними стоит Инстинкт, такая хитрая защита от предательства. Кем бы ни была Аматэрасу, но о своих "детях" она позаботилась тщательно. Никакого предательства, никакого отступления от предначертанного пути.

А потом Акиери сообщил о том, что Рихард доставил из Морского дома дневники Повелителя. В них содержится инструкция, как ками избавить от Инстинкта. Тогда Гоэн подумал, что мудрость Поднебесной бесконечна, и она никогда не попросит ничего невозможного.

–  Я сделаю все, как ты хочешь, - пообещал Гоэн, - сделаю…

Его голос затих в сгущающихся сумерках. Море снова зашумело, забурлило, подул свежий морской бриз, растрепал перья на крыльях тенгу. Принц пригладил их рассеянным движением, все еще пребывая в глубокой задумчивости. Тоска не отпускала. Сегодня хотелось приятной компании, греться в лучах любви и получать ласки, но ни одна женщина, даже фрейлина кицуне, не дала бы Гоэну того, чего он хотел. А он, безумно, до боли хотел…