– И вот с этим человеком ты непременно должен сразиться, Данха-и-Нур! – промолвил господин Хашша, нервно грызя второй персик.

– И победить? – приподнял я бровь.

– Ой, не знаю! Он же из школы… из той самой школы! – Мой «хозяин» указал взглядом в поднебесье. – По традиции бойцы ее считаются непобедимыми…

– Но с другой стороны, Данха-и-Нур никогда не проигрывал ни одного поединка, – договорил я. – Мне, всего лишь нелюдю и провинциалу, дикарю, пойманному далеко на севере, придется выбирать. Если я буду проигрывать бои, значит, я не такой уж крутой и мой образ сильно преувеличен… Сложное положение, ничего не скажешь… А на ничью эти господа не согласятся?

– Да ты что? – Господин Хашша даже замахал на меня руками. – Впрочем, это идея… Ох, нелегкая работа!

Он закряхтел, вынимая ноги из бассейна, и принялся обувать сандалии. Несмотря на то, что передвигался господин Хашша в основном на муле, обувь была покрыта слоем пыли, которая от воды превратилась в грязь. Я отвернулся – не то чтобы я презирал род людской, просто у меня от новостей испортилось настроение.

На «ничью» никто не соглашался – владельцы школ, с которыми пробовал разговаривать господин Хашша, стояли на своем: кто-то должен победить, ибо зрителю нужно в первую очередь зрелище. Данха-и-Нур, легенда провинции, должен был показать себя во всей красе – или проиграть. А это означало, что сражаться придется только всерьез.

Нет, не стоит думать, что все мои бои были игрой. Очень часто приходилось биться всерьез, но тут стоило учитывать и уровень бойцов. Иногда против меня выставляли гладиаторов, которые разве что не начинали кланяться прямо на арене – репутация «великого и ужасного Убийцы» служила неплохую службу. Доходило до смешного – нужно было прилагать недюжинные усилия, чтобы схватка продлилась как можно дольше, ибо мой противник был готов сдаться после первого же обмена ударами.

Сам того не подозревая, господин Хашша еще больше испоганил мне настроение, когда, вернувшись на другой день из своей разведывательной поездки, сообщил, что дату первого поединка уже назначили. Моим противником – а в самом деле, чего мелочиться? – назван СРАЗУ сам Серый Барс! Дескать, до пятницы он совершенно свободен, так что пусть выйдет и покажет наглому провинциалу, где раки зимуют!

Здесь я сразу вынужден извиниться за оговорку. Серый Барс был лучшим гладиатором в лучшей школе столицы, но ведь имелись и другие школы, которые тоже хотели блеснуть талантами. В каждой работал свой боец, лелеявший надежду когда-нибудь затмить славу Серого Барса. И вот с этих-то кандидатов мне и следовало начать.

Жара спала только вечером, и лишь в сумерках мы с Ухарем вышли во двор, чтобы поразмяться. Во дворе уже царил полумрак, но мы оба могли считаться нелюдями и решили обойтись без светильников. Во-первых, их можно было задеть и опрокинуть в суматохе, а во-вторых, мы и так хорошо видели в наступившей темноте.

– У тебя еще есть силы сражаться? – простонал Ухарь, вставая в позицию. – После сегодняшнего?

– Какие проблемы? Устал? Но ты же вроде бы сегодня не выступал!

– Ага, – кивнул полукровка. – Но вчера, если помнишь, ты гонял меня до седьмого пота! Я до сих пор еле стою!

В доказательство он так вяло отбил мой первый выпад, что мне стало его жаль.

– Извини, – покаялся я. – Просто представил на твоем месте одного из своих будущих противников…

– Какого? Первого или второго?

Я невольно рассмеялся. Сегодня мне пришлось провести два пробных боя – устроители разных школ сумели договориться между собой и кинули жребий, с какого бойца мне начинать. Два первых «счастливчика» встретились со мной сегодня, еще два собирались выступить завтра, а там черед должен был дойти и до прославленного Серого Барса.

Свои первые два боя в столице я запомнил очень хорошо. Увидев первого поединщика, не выдержал и расхохотался – почти квадратный типчик не доставал мне даже до груди. Неожиданный хохот его деморализовал и выбил из колеи. Потом я честно старался не хихикать, но дела это не исправило. Противник, очевидно, никогда прежде не скрещивал оружия с эльфами и просто не знал, каковы мы на самом деле. Он решил, что мое сдавленное хихиканье есть не что иное, как радость предвкушения того, что сейчас я вырву ему сердце, выдавлю из глазных яблок сок, нашинкую печень, измелю в муку кости и надругаюсь над бездыханным телом. С воображением у парня явно было что-то не в порядке, так что схватка закончилась очень быстро – его сдачей в плен и последующей истерикой. Я даже не успел как следует разогреться.

Второй поединок пошел еще хуже. Я твердо решил, что больше не буду смеяться, как бы оригинально ни выглядел соперник, и встретил второго поединщика мрачным взглядом исподлобья, что только испортило дело. Этот гладиатор явно подсматривал за нашим первым боем и решил, что я такой злой потому, что мне не дали вырвать у предыдущего бойца сердце, выдавить из глазных яблок сок – ну и далее, по тексту, – и теперь я намерен отыграться на нем в двойном размере. Этот бой длился почти полчаса, и две трети времени я только и делал, что бегал за отчаянно улепетывающим от меня по всей арене противником. Парень чуть на стенку не лез, спасаясь, и только поддержание престижа школы помешало ему позорно дезертировать с поля боя куда-нибудь в безопасное место – например, в клетку с голодными барсами. Когда же я загнал его в угол и вынудил принять бой, от страха стал так отчаянно обороняться, что разозлил меня всерьез. Каюсь, впервые в жизни потерял на арене голову от злости, так что от забившейся в угол, закрывающейся руками жертвы меня пришлось оттаскивать силой.

– Прекращай ржать, – сказал Ухарь.

– Я не ржу! – обиделся я.

– Ну хихикать!.. Ручаюсь, про тебя там сейчас такие страшилки рассказывают, только держись!

– Ну не такой уж я и страшный, если разобраться…

– Ага, когда начинаешь вот так улыбаться, даже мне становится жутко, – поежился полуорк.

– Ты сражаться-то будешь? – Я несколько раз вхолостую взмахнул мечом.

– Тебе еще не надоело после сегодняшнего позора?

– Позора для местных школ или для меня?