Теперь это Артемке казалось такой нелепостью, а ведь тогда-то он поверил! Во все поверил. И в то, что Акула на заводе работает и что он слесарь пятого разряда. И про это Акула наврал! Разве рабочий человек может украсть? Не-ет, Пашка, видно, «работает» совсем в другом месте.

Правду говорил тогда Микула Селянинович, что долго нынче люди из пеленок вылезают. Разве мог бы на такую вот глупость попасться Аркадий Гайдар? Он бы этого Пашку сразу на чистую воду вывел! Враги у него были настоящие, не то что этот слизняк Пашка. Да что же это такое? Неужели мы в самом деле какие-то неполноценные?.. Микула Селянинович в четырнадцать лет кормил семью из шести ртов. И мама, тоже четырнадцатилетней девчонкой, помчалась из своего села в город строить завод. Сейчас на нем и работает. А мы вон — учимся… футбол гоняем…

Артемка вдруг сам изумился, к какому выводу он пришел: выходит, чем труднее время — тем лучше люди? А чем жизнь лучше, тем… Чушь какая-то получается! И во времена Микулы были бездельники, лодыри, пьяницы, и в те годы, когда девчонкой была мама. Все зависит от человека! Вот нынче осенью — по радио передавали — чуть не беспрерывно шли дожди, трудно было, сколько парней — совсем мальчишек — на комбайнах работали наравне со взрослыми. А еще девчонка какая-то в Сибири — Артемка только имя ее забыл — вместе с отцом так на уборке вкалывала, что ей первую премию дали! А раньше в космос летали? Нет! А нынче — пожалуйста! И в космос и даже на Луну! Потому что все учатся. В одном только Академгородке под Новосибирском, говорят, что ни двадцатилетний — то и ученый, доктор наук, академик!..

Сзади внезапно затрещали ветки, и перед Артемкой возник милиционер.

— Ты чего тут сидишь? — подозрительно оглядывая Артемку, спросил милиционер.

— Та-та-ак… Ничего. — У Артемки противно задрожали губы.

— Один?

— Оди-ин… А что?

— Ничего. Куришь небось потихоньку?

— Что вы! — Артемка начал приходить в себя. — Я же не наркоман. Я нормальный, здоровый человек. Без вывихов. Не курю я. Можете проверить, — и он приготовился вывернуть карманы брюк.

— Проверять я тебя не стану, — уже совсем дружелюбно заговорил милиционер. — Не куришь, и молодец. С уроков удрал?

— Кончились уже уроки…

— Так в чем же дело?

— Так… — замялся Артемка. — Захотелось побыть одному, подумать…

Милиционер улыбнулся:

— Хорошее дело. Думать всегда полезно.

И ушел.

Ох, как колотится Артемкино сердце! Уже давно стихли шаги милиционера, а на душе все еще тревожно от внезапной встречи. И… горько.

До чего дожил Артем! Еще недавно он сам приходил в милицию, его слушали, благодарили, жали руку. Он чувствовал себя другом младшего лейтенанта Глушко, той девушки Вари. А сегодня при виде милиционера у Артемки от страха чуть не отнялись ноги! Нет, надо что-то делать. Может, все-таки набраться смелости и сходить в милицию? Для начала разыскать Глушко. Глушко или Варю, и все им рассказать. Только вот что он расскажет? Как помогал в ту ночь Акуле украсть кинокамеру? Но Артемка же ничего не знал, Акула его обманул! А как это доказать? Поймают Пашку, а он скажет все наоборот, скажет, что это он, Пашка, стоял в переулке, а Артемка забрался в физкабинет. А кто это подтвердит? И вдруг Артемку словно обожгло: а тот, третий! Ведь Пашка был не один, он привел тогда кого-то еще, того, кто подавал сигналы со стороны улицы Пионерской. Значит, их двое… И поверят им, а не Артемке… Вот влип так влип…

Артемка вдруг представил себе, как к ним домой приходят из милиции: «Ваш сын украл школьную кинокамеру…» Артемку, разумеется, сразу же в тюрьму. Маму заставят за аппарат внести деньги… Она внесет их, конечно. Все до копейки. А потом умрет. От позора и горя. Нет!.. Нет!.. Не может пока Артемка идти туда.

Домой Артемка пришел, когда уже стемнело. Мама была взволнована:

— Что с тобой? Где ты пропадал? Я уже в школу звонила. Случилось что-нибудь?

— Ничего не случилось. Немножко болит голова, и я просто побродил…

— Голова? — Мама опять, как в тот раз, положила ему на лоб свою ладонь.

Артемка мотнул головой:

— Она просто так болит, без температуры.

Мама вдруг прижала Артемку к себе.

— Устал ты… Конечно, устал. Ну ничего, скоро экзамены, а там — каникулы. — Она гладила его по волосам, то спине. — В завкоме путевку попрошу в лагерь, поедешь?

— Поеду… — прошептал Артемка, чувствуя, как в груди закипают слезы и горькое раскаяние.

Микула Селянинович остановился, широко расставил ноги, заложил руки за спину.

— Как живешь-можешь, Артем Скворцов?

Артемка насупился, виновато спрятал глаза.

— Ничего.

— Как экзамены?

— Тоже ничего.

— Ничего — пустое место. Сдаешь уверенно?

— Вроде бы да. Пока все только на четыре и пять.

— Вот теперь понятно. Тогда почему такой невеселый?

Артемка опять отвел глаза, вздохнул.