Однако в словах Говарда я услышал нечто большее: я вдруг обнаружил в них правду, которая до сих пор была скрыта от меня самого, и от этого мне было больно. Очень больно.

— Мне… очень жаль, Говард, — с горечью в голосе сказал я.

Говард улыбнулся, тонко и очень грустно. Он избегал моего взгляда.

— Мне тоже, Роберт, — тихо произнес он. — Мне тоже.

Этот дом находился в одном из районов на окраине Лондона. Несколько десятилетий назад город начал расширяться, но затем по каким-то причинам, о которых до сих пор никто ничего толком не знает, строительство прекратилось. Две-три улицы, которые составляли обедневший район, вели в никуда, так и оставшись всего лишь частью планировки, которая не была доведена до конца.

На некоторых участках уже успели вырыть погреба и заложить фундамент, но дома так и не построили. И теперь там, где должны были вырасти роскошные виллы и пятиэтажные доходные дома, зияли равномерно расположенные котлованы. Эти ямы, казавшиеся причудливыми прямоугольными кратерами, частично наполнились дождевой и грунтовыми водами, так что из них получились небольшие маслянистые озера, заросшие по краям сорняками и кустарниками.

Этот дом тоже был брошен. И хотя его успели достроить и недолгое время в нем даже жила какая-то семья, теперь он пустовал, поскольку хозяева быстро выехали. Как и большинство зданий в этом районе, он был оставлен на разрушение и медленное, но неотвратимое старение.

Несмотря на это, дом продолжал жить своей жизнью. Природа, отвоевавшая себе эти строительные участки и ямы, закрепила свою территорию мхом, лишайниками и тонкими вьющимися растениями. Стены домов покрылись плесенью. Повсюду виднелись кусты, пустившие свои цепкие корни в стыки и щели, в которые также попадали лед и вода. В результате всего этого началось медленное разрушение строений. Но прежде чем потрескавшееся здание рухнет окончательно, этот процесс наверняка продлится не одно десятилетие.

Уже сейчас на забитой гвоздями двери красовалась надпись: «Опасность обвала!», которая предупреждала каждого, кто хотел войти в дом. Краска отслоилась и частично смылась ветром и дождями со снегом. Но в дом никто и не хотел заходить, так как один его вид вызывал тревогу. Что-то в нем было такое, что трудно описать словами, но можно ясно почувствовать, как мрачный взгляд и тяжелое дыхание. Люди, которые вынуждены были идти мимо заброшенного дома, старались делать это как можно реже или вообще обходить его стороной.

Пустые проемы окон, словно выколотые глаза, смотрели на улицу, нагоняя на прохожих страх. А провалившаяся крыша с голыми, полуразрушенными балками напоминала скелет мощного древнего чудовища, который, прожив миллион лет, собрался здесь умереть.

А еще под этой провалившейся крышей, в мрачном углу, пропитанном сыростью и плесенью, гнездилась моль. В этих насекомых не было ничего особенного. Даже в сравнении с другими представителями их рода они ничем не выделялись: маленькие, в длину не больше сантиметра, эти мотыльки казались невзрачными и чересчур бледными; их крылышки, покрытые липкой серой пыльцой, выглядели немного помятыми.

И только способ жизни у них был несколько странный: в отличие от обычной моли, эти мотыльки гнездились в большом коконе, который висел на поломанной балке, напоминая клубок из крошечных волокон, выделений, плесени и разжеванных кусочков растений. Внутри этого клубка был замысловатый лабиринт из тысяч тончайших ходов и полостей, узких каналов, в которых ползали слепые серые личинки моли и жрали все вокруг до тех пор, пока не становились достаточно большими, чтобы окуклиться и вылезти на свет божий незаметными уродливыми бабочками.

Они были безобидными созданиями, такими себе пасынками природы, отвратительными на вид маленькими чудовищами, которые никому не могли причинить вреда, и уничтожались сразу же, как только попадались людям на глаза. Каприз природы, неспособный долго прожить в беспощадной эволюционной борьбе.

Но только до определенного момента.

Мужчина, приехавший в наемном экипаже, отпустил его, не доезжая до того места, чтобы пройти последнюю пару сотен шагов пешком. Когда пассажир расплатился с кучером десятифунтовой банкнотой и развернулся, не ожидая сдачи, тот бросил ему вслед недоуменный взгляд и сразу же уехал. Признаться, извозчик очень обрадовался возможности покинуть общество этого странного, молчаливого мужчины, от которого исходила неясная угроза, таившая в себе нечто зловещее и опасное.

Никто не обратил внимания на незнакомца, который незаметно передвигался среди руин, словно искал что-то такое, о чем он сам знал недостаточно, но сразу бы догадался, как только нашел это.

Наконец незнакомец зашел в пустовавший дом и, тщательно осмотрев все комнаты, добрался до угла под провалившейся крышей. Когда он обнаружил сосредоточившуюся в клубке моль, его поиски прекратились. После этого мужчина замер и несколько часов простоял как статуя, так что со стороны казалось, будто он сам превратился в часть пыльного, разрушенного временем строения.