— Ты забыл, что такое чувство долга, ты потерял почти все человеческое и постепенно становишься просто машиной. Вот ты сказал, что Иван Петрухин проспал пятьсот лет, а ты работал. Но все обстоит как раз наоборот. Проспал все это время ты, хотя, может быть, и видел очень умные сны. А он трудился, добывал новые знания для человечества, носясь в далеких просторах Вселенной. Ты называешь себя творческой, интеллектуальной личностью, а на самом деле ты никто! Просто компьютер! Ты замкнулся в своем собственном маленьком мирке. А кому ты, в сущности, нужен, если живешь не для других? Единственно порядочное, что мог бы сделать, так это выполнить свой долг — отдать все, что знаешь, Ивану Петрухину. Но ты отказываешься и от этого… А породивший тебя Иван Петрухин был совсем иным. Ты, например, знаешь, что где-то в просторах Вселенной существуют иняне. Знаешь — и все. А Иван отправился их искать, пожертвовав ради этого всем, что имел…

Михаил вытер пот со лба. Он был страшно зол на этот серо-серебристый ящик, к которому еще совсем недавно относился с такой симпатией. Некоторое время царило молчание. Михаил ждал, что же скажет ему этот сундук, набитый информацией.

— Да, выдал ты мне, — негромко произнес компьютер, вздохнув и зачем-то помигав лампочками, — быть может, ты и прав. Но не могу я сделать то, что ты требуешь. Не могу…

— Я же объяснил: это необходимо, — тихо сказал Михаил.

— Необходимо… Необходимо… А вот ты мог бы расстаться со всеми своими знаниями и с самой жизнью в подобной ситуации?

— У меня подобной ситуации не может быть, поэтому твой вопрос неправомерен. Но если бы обстоятельства потребовали от меня самой большой жертвы во имя блага других, я пошел бы на нее.

— Вам, людям, проще. Вы смертные. А то, что конечно, может закончиться и раньше. Бесконечное же кончаться не должно.

— Это уж совершенные глупости…

— Может быть… может быть… Но ты уверен, что кто-то, даже мой далекий правнук, имеет право распоряжаться мною?

— Уверен.

— А я нет.

— Ладно, подумай об этом. Лучше я приду завтра.

— Но и ты подумай. Прощай!

Михаил кивнул и вышел. Люды на первом этаже не было, и это вполне устраивало Петрухина. Он очень устал от этого разговора и видеть ему никого не хотелось. Михаил решил пойти домой и попытаться как следует выспаться.

Но и в эту ночь ему не удалось уснуть. Оставшись наедине с самим собой, он вдруг потерял уверенность, подумал: а вдруг компьютер все-таки прав? Мало ли что искусственный. Но ведь разум. Предоставив ему возможность столь долго развиваться самостоятельно, можно ли теперь заявлять о правах на него? Электроэнергия и довольно редкая замена старых частей на новые не в счет. Это делалось в знак уважения, как считалось, героически погибшему космонавту Петрухину.

Михаилу снилось, что его судят. Обвинителем был знакомый серо-серебристый ящик. А обвиняли его в покушении на убийство. Потом такие же точно ящики непонятным образом носились за Михаилом по зеленому лугу. В конце концов им удалось схватить его, напялить на голову психошлем, и Петрухин почувствовал себя совершенно опустошенным…

С тяжелой головой он пошел утром к электронному пращуру. Люда сидела на своем месте и разговаривала с каким-то мужчиной лет сорока. Увидев Петрухина, она приветливо кивнула ему. Михаил поднялся на второй этаж и вошел в комнату.

— Здравствуй, Миша, — произнес серо-серебристый ящик.

— Здравствуй! Ну, что скажешь?

— А ты? Все еще считаешь, что имеешь право заставить меня проделать все это?

— Думаю, что да, — не совсем уверенно ответил Михаил.

— Послушай, это все действительно необходимо? Без меня он на самом деле будет несчастным?

— А ты что думаешь? — с усталым раздражением спросил Михаил.

— Да всякое… Ты посиди здесь немного, а я еще подумаю.

Михаил взял стул, придвинул его к окну. Он долго смотрел на лужайку, усыпанную цветами, и незаметно для себя задремал. И приснилось ему, что это он и есть Иван Петрухин, знаменитый космонавт. Вот он входит в эту комнату, приближается к компьютеру и начинает его ломать. Тот что-то кричит, потом вырывается и бежит на откуда-то появившихся ногах в тот зал, где он стоял прежде, и там начинает прятаться за другие такие же ящики.

— Миша, а Миша, — услышал он голос и не сразу понял — во сне это или наяву. — Я, пожалуй… согласен. Если уж иначе нельзя…

— Вот и молодец! — вскочил Михаил. И снова сел. Надо было говорить и другое — о самосокращении информации. — Но… я тебе еще не все сказал.

— Так я и думал. Стоит согласиться на одно, как сразу же потребуется другое.

— Понимаешь ли, ты живешь слишком долго. Ты накопил столько информации, что ни один человек не способен переварить ее всю.

— Что же ты предлагаешь?

— Стереть лишнее…

— Что, что?!

— Все лишнее необходимо стереть.