Он не мог понять, что его больше беспокоит: пол нового Вождя или его собственная реакция на эту новость. И не мог отделаться от мысли, не поспособствовал ли этому выбору сидящий рядом с ним необычный Лорд-Чародей.

— В таком случае я немного удивлен, что ты все еще держишь возле себя Всезнайку, — заметил Меч. — В конце концов, хоть он и не носит меча, он все же один из Избранных.

— Меня вовсе не беспокоит присутствие Избранного как Избранного.Я не сделал ничего дурного, и если вы когда-нибудь решите, что я стал Темным Лордом, то я предпочту отречение смерти. Но вот если ты, мой дорогой Воин, будешь рядом со мной с мечомв руке, мне придется опасаться, не сработают ли твои инстинкты, если я совершу нечто такое, чего ты не одобряешь, и не начнешь ли ты действовать прежде, чем у меня будет шанс отречься.

— Все совсем не так, — буркнул Меч.

— Не так?

— Нет.

Лорд-Чародей покосился на Всезнайку. Тот кивнул:

— Не так. Квинтэссенция умения Воина — контроль, а не применение силы.

— Правда? Рад это слышать! — ухмыльнулся Артил, откинувшись на стуле.

— Ты обнаружишь меч у своего горла в ожидании дальнейших угроз или объяснений, но не получишь сразу удар в сердце, — спокойно добавил Всезнайка.

Улыбка Лорда-Чародея сделалась менее жизнерадостной.

— Если я вообще достану оружие, вместо того чтобы просто спросить, — в сердцах бросил Меч.

— А ты спросишь? — Артил заглянул ему в глаза.

— Зависит от ситуации, — честно признался он. — Я не хватаюсь за оружие по малейшему поводу.

— Да? А все легенды об Избранных утверждают обратное.

Меч удивился:

— Во время путешествия я зарабатывал себе на жизнь, показывая с помощью клинка всякие трюки, если ты об этом.

— Нет, я имел в виду рассказы о поединках, казнях и прочем.

— А что, есть такие рассказы? — изумленно моргнул Меч.

— Конечно, есть.

— Ни одного не помню, — заметил Всезнайка.

— Не помнишь? — повернулся к нему Лорд-Чародей. — То есть, иными словами, это все неправда?

— Все, что я слышал.

— Все-все?

— Не уверен, что вообще слышал хоть один, — ответил Всезнайка.

— Да наверняка слышал! Их десятки. И не только обычные сказания. Помимо обрывков истории, есть анекдоты о ревнивых мужьях, рассказы, где наш друг Воин выступает чудовищем, которым пугают детей, чтобы призвать их к порядку. Я всю жизнь их слышал, и вы наверняка тоже. Хотя я и понимал, что это преувеличения, но всегда полагал, что доля истины в них есть. Да они очень распространенные, вы просто обязаныбыли их слышать!

— Ни одного не помню, — отрезал Всезнайка.

— Значит, каждыйрассказ о том, что Воин или Лучник убили людей в поединке или на турнире, или казнили кого-то еще, кроме Темного Лорда, — фальшивка?

— Судя по всему, да, — кивнул Всезнайка. — Я не помню ни одного.

— Ну надо же! Поразительно! — Лорд-Чародей снова повернулся к Мечу: — Тогда скажи честно, сколько человек ты убил?

Меч изумленно вытаращился на него:

— Одного.

— Только одного, и всё?

— Твоего предшественника.

— А! — Лорд-Чародей, казалось, пришел в замешательство. — И больше никого?

— Нет, больше никого. — Меч был настолько поражен реакцией Лорда-Чародея, что даже не слишком обиделся. Чуть поколебавшись, он все же решился задать в свою очередь вопрос: — А скольких убил ты?

— Ну… — отмахнулся Лорд-Чародей.

— Меньше, чем твой предшественник, смею думать.

— Уж конечно! Я вообще никого не убивал.

Меч кивнул, принимая ответ.

Лорд-Чародей некоторое время молча взирал на него, затем откинулся на стуле и отхлебнул пива.

— Как Избранный Воин ты мог бы убивать своих врагов безнаказанно, — наконец произнес он. — И я бы решительно ничего не смог поделать, поскольку мне запрещено причинять вам зло. Но мне интересен сам факт, что тебе такая мысль даже в голову не пришла.

— У меня нет… — начал было Меч, но осекся, заметив как внимательно прислушивается к разговору сидящий через три стула от него Фараш. — У меня есть только один живой враг, — поправился он, — и я сознательно решил оставить его в живых.

— Ага! Значит, у тебя нет соперников в любви, в детстве тебя никто не дразнил, никто у тебя ничего не крал, и никто тебя не обманывал?

Меч покачал головой. Он всегда был крупным и сильным для своих лет, и детство у него было вполне счастливым. Единственные, кто подшучивал над ним и поддразнивал, были его сестренки и друг-приятель Шутник, и Меч никогда не держал на них зла.

— Нет никого, кого бы я давным-давно не простил и с кем не помирился.

— Значит, ты незлопамятен.