Мы уже говорили о поражении Ульдина в 408 году. Но история Ульдина имела не только начало и середину, но и конец. В 400 году германский мятежник Гайнас предпринял попытку пробиться через Фракию на другой берег нижнего Дуная [35] .

Ему удалось пересечь Дунай с относительно небольшим отрядом, оставшимся от его разгромленной армии, и здесь он был встречен Ульдином, который решил напасть на него по двум причинам. Ульдин не хотел, чтобы независимая армия варваров бродила к северу от Дуная, и считал, что, уничтожив Гайнаса, сослужит службу императору Восточной Римской империи. Ульдин собрал имевшиеся в его распоряжении силы и не единожды сражался с германцем, пока все-таки не убил его. 3 января 401 года голова Гайнаса была привезена в Константинополь. Взамен Ульдин потребовал «подарки», которые благополучно получил. Следом был заключен союз между Ульдином и восточными римлянами, который, возможно, подразумевал выплату ежегодной дани этой группе кочевников. Заслугу в уничтожении Гайнаса нельзя полностью отнести на счет гуннов. Следует отметить инициативность местных властей и населения Фракии. Предвидя появление отряда Гайнаса, жители в спешном порядке восстановили защитные сооружения городов и с оружием в руках заняли оборонительные позиции. Согласно нашему источнику, «учитывая предыдущие набеги, они приобрели опыт ведения боевых действий и целиком отдавались борьбе». Гайнас ничего не нашел у стен городов, кроме травы; скот, зерно и т. п. было спрятано за стенами городов. Очевидно, что события 395 года преподали жителям Фракии серьезный урок, который они не замедлили затвердить наизусть. Мало того, он настолько врезался им в память, что спустя много лет в этом смог убедиться Аттила, когда атака его конников была отбита жителями Асема.

Затем Ульдин появляется на службе у Западной Римской империи. Как мы помним, в 405 году Радагайс и огромные массы германцев вторглись в Италию. Города полуострова были охвачены паникой, но Стилихон сумел заключить союз с отрядами гуннов и аланов; эти гунны были сторонниками Ульдина. В сражении при Фьезоле в 406 году они продемонстрировали характер. Гуннская кавалерия охватила противника с флангов, что позволило Стилихону быстро уничтожить врага. Люди Ульдина продали взятых в плен за солид (золотая римская монета) с головы. Перед вторжением во Фракию в 408 году гунны оказывали услуги и Восточной и Западной империям.

После казни Стилихона (в 408 году) правительство Западной Римской империи предприняло меры к тому, чтобы в будущем получать военную помощь из негерманских источников. Вот почему оно обратилось к гуннам и получило от них помощь в соответствии с достигнутым соглашением, которое, похоже, предполагало предоставление заложников. Одним из заложников был молодой человек по имени Аэций [36] .

Спустя много лет панегирист Аэция преувеличивал результаты деятельности Аэция в период его пребывания у гуннов. «Кавказ предоставил отдых мечу, и его дикие цари отказываются воевать». «Когда мир пал под скифскими мечами, он прервал безумную атаку врага и стал залогом договора и выкупом мира».

Во всяком случае, мы обнаружили, что, когда Атаульф [37] в 409 году появился южнее Юлийских Альп во главе войска, в котором было много гуннов, министр Гонория, Олимпий, смог встретить его во главе небольшого отряда из 300 гуннов, и потери Атаульфа составили 1100 человек, в то время как Олимпий потерял всего 17.

Позже, в том же 409 году, поскольку отношения правительства Западной Римской империи с Аларихом становились все хуже, имперское правительство перебросило из Далмации в Италию армию из 10 тысяч гуннов. Их присутствие, похоже, произвело впечатление на Алариха, который тут же отказался от своего плана немедленного наступления на Рим. Спустя более тридцати лет после первого появления новых кочевников в Европе слово «гунн» вселяло ужас даже в самых храбрых из тех, кто слышал его.

В 412 году мы узнаем, что правительство Восточной Римской империи опять установило дипломатические отношения с гуннами или, во всяком случае, с некоторыми из них. Из фрагмента Олимпиодора становится ясно, что в 412 году он в составе миссии был направлен из Константинополя к варварам. По пути послы попали в шторм, бушевавший на Черном море, и едва не погибли, но все-таки добрались до короля гуннов Доната, чья сфера деятельности была, очевидно, далека от той, в которой господствовал Ульдин. По прибытии послы успешно достигли того, что один из спутников Приска не смог сделать при подобных обстоятельствах много лет спустя: обменявшись заверениями в дружбе, послы предательски убили Доната. Вероятно, его королевство стало набирать силу, и правительство Восточной Римской империи, которым по-прежнему управлял префект Антемий, увидело дешевый способ уничтожить опасность. Некий Харатон, ставший преемником Доната, не без причины испытывал чувство враждебности к Олимпиодору и его друзьям. Но послы подготовились к такому повороту событий и преподнесли Харатону дорогие подарки от имени Феодосия; мир был восстановлен. (Историк писал, как он был отправлен послом к гуннам и Донату, о том, как этот Донат, «коварно обманутый клятвой, был преступно умерщвлен и как Харатон распалился гневом за это убийство, но императорские дары «умягчили и успокоили его».)

В 425 году, когда узурпатор Иоанн боролся за свою жизнь в Равенне против армии Восточного Рима, он послал Аэция к гуннам, чтобы нанять армию и привести ее как можно быстрее в Италию. Аэций появился в Италии слишком поздно: Иоанна уже три дня как не было в живых. Однако Аэций вступил в упорный, но не имеющий решающего значения бой с армией Аспара [38] .

В итоге гунны покинули Италию и вернулись домой. Гунны, как выяснилось, «отложили гнев и оружие ради золота», отдали заложников и обменялись клятвами. Плацидия и Валентиниан III, оценив по достоинству победу Аэция (по смерти императора Гонория в 423 году Аэций примкнул к партии узурпатора Иоанна, но в 425 году перешел на сторону Плацидии, матери и опекунши законного наследника престола Валентиниана III), назначили его главнокомандующим войсками империи. Ходили разговоры, что Аэцию удалось отправить домой 60 тысяч гуннов.

Так что гунны были не только противниками римлян в конце IV и в начале V столетия; до некоторой степени они были их друзьями и служили не без пользы в качестве наемников в имперских армиях.

Не только римское правительство получало пользу от их службы; их услугами пользовались отдельные богатые римляне. Мы знаем о двух случаях, но нет причин сомневаться, что их было много больше. Клаудиан пишет, что Руфин, префект претория Аркадия, имел личную охрану из варваров, а из другого источника нам стало известно, что эта охрана состояла из гуннов. Главный противник Руфина Стихилон, стремясь гарантировать свою безопасность, имел личную армию гуннов, и, если бы враги Аэция решили убить его, им пришлось бы иметь дело с этими вассалами. В одной из хроник есть упоминание о гуннах Руфина, и создается впечатление, что это была мощная сила.

Если некоторые из могущественных лиц Западной и Восточной Римской империй доверяли гуннам, используя их в качестве личной охраны, многие люди считали, что новые варвары способны творить самые страшные злодеяния. Клаудиан не раздумывая сообщает читателям, что гунны убивают своих родителей. И почему бы людям было в это не поверить, ведь и Геродот писал, что массагеты приносят в жертву своих стариков. Спустя полвека еще дальше пошел Феодорет, который писал, что массагеты, как он называет гуннов, не просто возвели в обычай убивать своих стариков, но и съедать их тела. Все сходились во мнении, что они живут как дикие животные. Согласно Приску, они нападали на готов как волки. Даже трезвомыслящий Аммиан пишет, что «вы можете пользоваться ими как двуногими животными»; по Иерониму, они тоже волки и дикие животные. В VI веке Иордан писал, что это «почти человеческое племя», а Прокопий отмечает, что эфталиты, единственные среди гуннов, не живут как животные. Захария Митиленский [39] пишет о гуннах Северо-Запада как о «варварах, которые подобны жадным диким животным и не признают Бога».