«Национальный суверенитет» — вот два слова, дорогие Кемалю, два слова, какими он напутствовал Исмета. Но в Лозанне победитель при Инёню столкнулся с противником более хитрым, чем он сам. Лорд Керзон, английский министр иностранных дел, очень искусно плел паутину. Его метод был прост: по каждой из позиций выставить против Исмета самого компетентного партнера. Таким образом, Конференция по восточным проблемам работала с тремя комиссиями: первая, возглавляемая самим Керзоном, занималась вопросом границ, столь важным для Великобритании; вторая сосредоточила внимание на финансовых и экономических проблемах, эту комиссию возглавлял француз, так как Франция была самым крупным кредитором Османской империи. Последняя комиссия занималась юридическими вопросами и судьбой национальных меньшинств, возможно, это самое слабое звено системы Керзона, может быть, поэтому он отдал ее итальянцам.

Исмет твердо стоял на Национальном пакте: вся Анатолия, Стамбул, Западная Фракия, Мосул должны быть частью Турции [43] ; отмена капитуляций; одним словом, политическая и экономическая независимость. Сам Исмет признавал, что лорд Керзон — «государственный деятель, мастер искусных маневров». Но подобное признание достоинств противника не только не ослабило Исмета, а, напротив, усилило его настойчивость в отстаивании своих позиций, хотя Керзон относился к нему с пренебрежением, считая его «дипломатом-любителем», и даже пытался подвергнуть Исмета финансовому шантажу, заявляя, что «ваша страна нуждается в наших деньгах, чтобы встать на ноги». Это было психологической ошибкой, так как анатолиец — не из тех, кто поддается шантажу. С тех пор, несмотря на несколько частных соглашений [44] , конференция была обречена на поражение. 30 января 1923 года от имени союзников лорд Керзон представил проект мирного договора, потребовав ответа через 48 часов. 4 февраля противники встретились официально; когда Исмет отказался подписать договор, Керзон объявил, что он немедленно уезжает в Лондон. «Что скажете вы по возвращении в Великобританию?.. Моя же задача будет простой… Я скажу, что ответственность за разрыв лежит на лорде Керзоне… Да, я заявлю всему миру, что лорд Керзон не хочет мира!» — заключает Исмет. Работа конференции была приостановлена. Оппозиция в Анкаре безжалостно критикует происходящее в Лозанне, обвиняя в неудачах авторитарную политику Кемаля. Нечего было заключать перемирие — нужно было прислушаться к их мнению и идти на Стамбул. А назначение Кемалем Исмета главой делегации? По мнению оппозиции, Хусейн Рауф с его героическим прошлым и знанием английского языка смог бы добиться гораздо большего. Вот к чему приводит узурпация власти!

Кемаля обвиняют в абсолютизме, диктаторстве. Члены «Второй группы» непрерывно напоминают о достоинствах демократического режима и осуждают пренебрежительное отношение и даже презрение Кемаля к оппозиции. Обстановка накаляется, причем критика затрагивает даже армию. Некоторые депутаты осуждают поведение ряда офицеров в Измире, а также условия, в которых происходит продвижение рада военных по службе. Кемаль должен действовать…

6 декабря 1922 года Кемаль собирает представителей «Национального суверенитета» и двух других газет и просит опубликовать обращение «ко всем патриотам, деятелям науки и искусства», призывая их «разработать программу на демократической основе». А претворять эту программу в жизнь будет Народная партия.

Первая реакция даже среди ближайшего окружения Кемаля была отрицательной. Мирный договор еще не подписан, необходимо сохранять единство страны, Кемаль должен придерживаться нейтралитета, а не ввязываться в борьбу интересов и идей. Критики не поняли главного: Кемаль задумал создать партию нового типа, лишенную безумных территориальных амбиций, стремящуюся объединить все социальные слои общества, опирающуюся на анатолийский народ, — это должна быть поистине народная партия, которая поможет Кемалю осуществить задуманное. Народная партия станет для него источником власти. Опираясь на народ, Кемаль сможет добиться политической легитимности, в чем ему отказывает оппозиция; в таком случае оппозиция обречена на уход с политической сцены. Кемаль не запрещает оппозицию, она просто станет бесполезной.

Чтобы убедить страну в том, что она вступает в новую эру, Кемаль использует оригинальные, прежде неизведанные методы. Он отправляется в предвыборную поездку по стране, прибегая к настоящему политическому «маркетингу». Сначала он совершает поездку по Западной Анатолии с середины января до середины февраля 1923 года, затем, после трех недель в Анкаре, отправляется в Центральную и Причерноморскую Анатолию, где проводит вторую половину марта. Во всех случаях он действует по одной и той же схеме. Сначала встречается с местными властями и чиновниками, подвергая их тщательным расспросам. И беда тому, кто плохо осведомлен о подчиненном ему ведомстве.

— Как много леса в вашем регионе? — спрашивает Кемаль у супрефекта Эскишехира.

— Двести двадцать пять тысяч гектаров.

— Откуда вы это знаете?

— Данные статистики.

— Насколько надежна эта статистика?

Супрефект выпутался, но местный директор отдела образования оказался в весьма затруднительном положении, когда на вопрос о количестве школ в районе ответил, что «примерно восемь или десять». «Так восемь или десять?.. Директор отдела образования обязан знать количество школ и преподавателей!» Бедные чиновники, они никогда не видели не только султана, но и своих министров. Для населения сюрприз был столь же велик. Сколько поколений турок славили султана, которого никогда не видели? И вдруг спаситель нации, гази, приезжает к ним. Причем ведет себя очень скромно: в одном месте он отказался сесть в приготовленное для него позолоченное кресло; в другом, слушая молодого человека, сравнивающего его с Бисмарком и Наполеоном, прерывает его:

— Кто такой Наполеон? Человек, ищущий приключений и власти. А Бисмарк — верный слуга своего монарха. Я не из их числа и никогда таковым не буду!

— Я просто хотел подчеркнуть ваш авторитет и славу, — стал извиняться молодой льстец.

— Какой авторитет, какая слава? Мой авторитет и слава — это лишь слава и честь моего народа.

Выступая перед толпой, Кемаль всегда задавал один и тот же вопрос: «Что вы хотите знать? Задавайте вопросы, и я попытаюсь на них ответить». Этот прием казался простым, но очень эффективным: между Кемалем и населением устанавливался диалог, причем гази производил одинаково сильное впечатление на любую аудиторию: молодежь, женщин, ремесленников, крестьян, коммерсантов, преподавателей…

Во всех случаях он разъясняет законы новой Турции: «Наше правительство — это правительство народа. Это правительство Национального собрания. Новая Турция стоит на позициях национального суверенитета»; «Национальное собрание не принадлежит халифу, это невозможно. Национальное собрание принадлежит только нации»; «Халиф должен быть достаточно сильным, чтобы защищать мусульманские страны, а Турция с ее восьмимиллионным населением не имеет достаточно средств, чтобы обеспечить это»; «Мы хотим, чтобы у нас в стране было много миллионеров и миллиардеров»; «Мы — не враги рабочих. Стране нужны рабочие»; «Следует признать, что народ, не использующий технику, оказывается в стороне от прогресса»; «Плуг — это не меч. Тогда как рука, размахивающая мечом, быстро устает, тот, кто работает за плугом, всё лучше овладевает им и обрабатывает землю. Из двух соперников (меч и плуг) победителем всегда оказывается плуг»; «Наша задача превратить турецкую женщину в партнера и друга мужчины в социальной, экономической, научной сферах»; «Если в стране нет армии образованных людей, то даже самых блестящих побед на полях сражений недостаточно; только армия образованных людей принесет стране радикальные результаты».