– Нет, – тихо ответил Макс, – я сам дурак.

– Вот видишь, – назидательно произнесла Капа, – генетика твоего отца-кобеля вылезла! С моей стороны отличная наследственность. И не забывай, я тебя родила и очень-очень-очень люблю. Мать всегда обожает сына! Каким бы он ни получился! Он ее родное дитя, и точка!

Я начала осторожно отступать к своей спальне. Надеюсь, сейчас под ногой не скрипнет рассохшийся от старости паркет и Макс не догадается, что я стала невольной свидетельницей его откровенного разговора с Капой.

Маневр удался, я втиснулась в комнату и села в кресло. Макс всегда шутит и ерничает, постоянно разыгрывает меня. Я поняла, что мужу по какой-то причине не хочется демонстрировать серьезные чувства. Макс способен забыть про мой день рождения. Зато он часто притаскивает мне милые пустячки, даже купил двух мопсов, Фиру и Мусю. Я не просила собаку, знала, что у Макса их никогда не было, не собиралась причислять мужа к любителям псов. Но он сам все понял и подарил мне щенков.

А еще в его квартире, где мы сейчас живем вместе, остались напоминания о бывших пассиях. Чашки с изображением зверушек, пара розовых полотенец, чью кайму украшала надпись «I love you». Комплект постельного белья с рисунком из незабудок. Плюшевая обезьянка на шкафу.

Поймите меня правильно, я пришла в дом к Максу, а не он переехал в Ложкино, где живет моя семья: Катюша, Лиза, Кирюша, Володя, Костян, Колечка, Сергей, мопсы Муля, Ада, Феня, и стеффордшский терьер Рейчел. Ну какое право я имела выбрасывать то, что не покупала? Не могу сказать, что испытывала чувство радости, натыкаясь на кружки или замечая мартышку, но я ничего Максу не говорила. Просто старалась лишний раз не смотреть на шкаф, где восседала макака, купила нам симпатичный чайный сервиз и засунула поглубже на полку полотенца и белье с цветочками.

А потом все неожиданно исчезло. Обезьянка, кружки, полотенца, постельное белье и коврик из прихожей. В отношении последнего я была искренне удивлена, считала, что жуткую вещь из щетины приобрел сам Макс. Муж каким-то чудом понял: мне неприятно соседство с мартышкой и выбросил ее, заодно «убрав» и остальные напоминания о прошлом. Я так и не знаю – уничтоженные пустячки принадлежали одной женщине или нескольким. Наверное, правильно, когда мужчина не вешает на спутницу жизни груз своих прошлых связей. Я не хочу знать о тех, кого Макс любил до меня. Но про свое детство в интернате он мог мне рассказать! Равно как и о том, что побывал в колонии.

Дверь спальни без стука распахнулась.

– Перестала мышей ловить, – с укоризной заявил Макс, – хорошо хоть с опозданием, но ты сообразила и спела про цвет лба Лены.

– Ты решил убедить наивных людей в естественной смерти Лены? – спросила я. – Хорошая попытка. Но зачем?

Макс сел на стул и вытянул ноги.

– Странная архитектура у этого дома, не находишь? Вход на чердак из туалета, и полно комнат-клетушек. Сколько тут спален?

– Много, – вздохнула я, – и при этом один унитаз на самом верху, душ внизу, кухня под крышей, а столовая на первом этаже. Логово сумасшедшего кролика. И здесь совсем неуютно. Хотя чего ожидать от здания, которое постоянно сдают и хозяин его самозабвенный скряга! Зато здесь чисто, несмотря на то, что прислугой служат родная дочь, жена и зять Михаила Матвеевича.

– Мда, – крякнул Макс, – не позавидуешь тетенькам, небось целый день шастают тут с пылесосами!

Я улыбнулась.

– Странно, но нет. Правда, сервис здесь сведен практически к нулю. Постельное белье и полотенца нам со дня въезда не меняли, кровати за гостями не заправляют, но, когда мы уходим на репетицию в пристройку, хозяйки затевают уборку. Еда тут, мягко говоря, не разнообразная. Готовит Михаил Матвеевич, он профессиональный повар, варит вкусный суп, делает приемлемые котлеты, но изо дня в день подают одно и то же.

– Странно, что бизнес Груздевых до сих пор не утонул, – вздохнул Макс.

Я кивнула.

– Сама удивилась, но потом сообразила. Михаил никогда не сдавал особняк надолго. Зяма рассказывал, что, как правило, тут играют свадьбы или справляют юбилеи. Народ приезжает, допустим, после обеда в субботу, а в воскресенье, к полудню, выспавшись, отправляется восвояси. Дом приводят в порядок перед появлением новых гостей и убирают после их отбытия. Хорошо выпившим людям наплевать на размер спальни, они не намерены проводить здесь ежегодный отпуск, всего-то остаются на одну ночь. У хозяина есть договор с кафе, там заказывается еда для гулянки. Угощенье привозят на машине, но можно и принести в руках, трактир в торговом центре, расположенном в двух шагах. За несколько часов до веселья прибывают официанты со своей посудой, накрывают столы и обслуживают. После того, как последний гость отползает в спаленку, лакеи живо собирают грязные тарелки-бокалы-вилки и утаскивают с собой. Михаилу Матвеевичу остается лишь организовать завтрак. Он, как правило, варит кофе, потому что человек с похмелья от любого деликатеса отвернется.

Мы первые, кто сюда приехал на длительный срок. Я не понимаю, почему Капитолина выбрала именно это место, оно такое странное! Зал для торжеств, который у нас служит репетиционным, прекрасно оборудован. На мой взгляд, правда, с излишним новорусским шиком, но, не скрою, многим это по сердцу. Хрустальные люстры, картины в позолоченных рамах, дубовые стулья с бархатной обивкой. Но если внимательно изучить интерьер, то становится понятно: это, как говорили раньше, «кролик под котик». Полотна – на самом деле постеры в обрамлении из папье-маше, светильники из пластика, удачно имитирующего изделия от Сваровски, ну и так далее. Но, повторяю, впечатление шикарное. После обеда, в районе шести-семи вечера, Зяма впускает сюда журналистов, и писаки реагируют одинаково: войдя в пристройку, ахают: «О! Красота!»