— Ну и епископ у вас, — еще раз повторил он. — Всю лесную живность по имени и в лицо… по мордам, то есть, знает. Да-а, не ожидал я…

— Я тоже.

— А ты хорош! — возмутился Вальтер. — Кто тебя за язык дергал лешему такие слова говорить?! Я тебе для чего их сказал?! Чтоб ты с лешими переговоры вел?!

— Я откуда знал, что у него с Хиросом пакт? — вяло защищался Оттар.

Вальтера передернуло при упоминании имени Хироса. Даже лицо вмиг пошло сизыми пятнами, впрочем, скоро исчезнувшими.

— Ты этого имени при мне не произноси, — сухо потребовал он. — Я уже не тот. Я ныне в милости у Повелителя, — он горделиво подбоченился, стряхнул пыль с плаща. — Как видишь, мне не надо дожидаться, пока ты уснешь. Отныне я могу приходить по ночам и в яви. А если заслужу особую милость, то смогу и днем. Правда, в тени. Во-первых, солнце вредно для моей кожи, во-вторых, на свету видно, что я слишком бледный.

— Поздравляю с повышением, — брякнул Оттар.

У Вальтера блеснули глаза:

— О, спасибо! Я и не думал, что ты сможешь понять мои чувства! Это так приятно… Пожалуй, мне даже неудобно ругать тебя за неосмотрительность. Я лишь попрошу тебя быть осторожней с нашими словами. Но ты хорошо ответил епископу. Правильно ответил.

— Если бы не он, мне пришлось бы туго, — признался Оттар.

— Ну, не будь таким глупым! Неужели ты думал, что я оставлю тебя в беде? Ведь эти слова — одновременно и обращение ко мне. Я не мог не откликнуться. — Помолчал. — Я вижу, у тебя затруднения. С родителями.

— Да никаких затруднений. Ненавижу их. Уйду в королевскую армию, и все. Или к Эрику старшим егерем пойду, он предлагал. Противно, конечно, все княжество меня знает как будущего барона, самому себе хозяина… ну, почти хозяина. А тут я на службу нанимаюсь!

— Да, я тоже об этом подумал. И даже посоветовался кое с кем. Мы пришли к выводу, что ты слишком жестоко обошелся со своими родителями. И не говори, что нам недоступно милосердие. Нам все доступно. Ведь само рыцарство появилось лишь благодаря Повелителю: он создал отряды молодых воинов, которые охраняли путников на пустынных дорогах. Впоследствии идея рыцарства была приписана другому, но… Впрочем, сейчас это не важно. Важно, чтобы ты понял: эти идеи не только не чужды нам, но и глубоко понятны. И мы твое поведение не одобряем. Тебе то же самое сказал бы всякий священник. Ты не имеешь права судить самовластно. Для суда в мире существуют другие. Повелитель и… ну, я готов признать, что для кого-то судией может быть и этот раб. Еще Изначальный Отец и его Неподсудный. Но не простые смертные! Кто ты таков, чтоб осуждать родителей? Или ты сам безгрешен? Твоя мать убивается от горя, она не спит ночами, на ней лица нет, а слезы текут беспрестанно. Твой отец молчит целыми днями, и даже твой брат Карл чувствует себя тоскливо. Ты обязан пожалеть их. В конце концов, если так желаешь справедливости, то призови на суд князя. Пусть он решит. Это будет по закону.

— Я не верю, что ты полон благими намерениями.

— Отчего ж? Разве ты не помнишь, куда ими дорога вымощена? — Вальтер каркающе рассмеялся. — Хотя ты прав. Не буду тебе лгать. Нам надоели их вопли и призывы к этому рабу, чтоб он вернул тебя в лоно семьи. Потому мы решили, что будет хорошо, если их желание выполним мы. Что-то в этом есть, не так ли?

— И что я буду с того иметь?

— О, я слышу речь разумного человека! Оттар, ты повзрослел и изменился. Мне отрадно видеть произошедшие перемены. Ты действительно делаешь большие успехи. А на твой вопрос отвечу так: отец сделает тебе неплохой подарок, а я приложу все усилия, чтоб ты от этого подарка получил и выгоду, и удовольствие. Большего пока не скажу. Но ты и сам скоро узнаешь. Завтра твой отец собирается в Найнор — он тебе и скажет. А ты подумай, чего хотел бы, и тебе не надо призывать меня или же кого-то еще, не надо произносить никаких имен — достаточно лишь вообразить желаемое, и ты это получишь. Обещаю.

— Я подумаю, — сказал Оттар.

Вальтер согласно кивнул и покинул хибару. Гулкие доски крыльца приняли два удара каблуков — и наступила тишина. Оттар спустя полминуты выглянул: разумеется, снаружи никого не было. Тогда он закрыл дверь и придвинул к ней скамью, на которой и растянулся.

Интересно, что за перемена случилась с Вальтером? Такой услужливый стал, и никаких угроз… Какие-то подарки делает. К чему бы это?

Отец Франциск вернулся под утро. Долго стучать священнику не пришлось: Оттар умел спать чутко, по-воински. В слабом утреннем свете он разглядел серые тени под умными глазами епископа, а на груди его вместо привычного креста висела золотая сосновая шишка на золотой же цепи.

— Побратался, — пояснил отец Франциск. — Лесной народец обожает подарки. Пришлось мне подарить крест нахальному лешему. А шишкой он отдарился. У меня этих шишек, веток, перьев, ягод и прочей лесной шелухи — уже штук сто. Все золото, да серебро, да камни драгоценные… — Вздохнул: — Теперь следующее поколение леших будет зваться Францисками, — и засмеялся. — Ты спал спокойно?

— Да, никто не мешал. Отец Франциск, а зачем вы якшаетесь с нечистью?

— Это не нечисть. Видишь ли, Оттар, строго говоря, в Ольданатаре вообще нет нечисти. Есть три вида живых существ. Те, кто был создан Изначальным Отцом; те, кто был призван им из других миров; и те, кто пришел в наш мир сам. Последние порой имеют статус Неподсудных, и они — высшая власть в нашем мире. Призван был народ гитов, ты, вероятно, об этом слыхал. А всех остальных создал Изначальный Отец — в том числе и демонов, и разные народцы вроде этого, лесного. Когда Изначальный Отец прогневался на неверных слуг своих, кое-кто поспешил поклониться Хиросу, и получил особые грамоты, где расписаны правила их проживания. При нарушении правил любой священник имеет право произнести особую формулу, которая погружает этих существ глубоко под землю. Я сомневался, кто передо мной, потому что кроме живых, в Ольданатаре много неживых существ, порождений черной или иной языческой магии. Но это определяется просто: любой из живых может осенить себя крестным знамением и прочесть молитву, и оттого не растает в воздухе. Лешие креститься и молиться не любят, у них свои суеверия. Но отказаться не могут.

— Зачем они вообще нужны? Не понимаю.

— Все они — такие же твари божьи, как и мы. А что Изначальный Отец другими их создал — так и коровы на нас не похожи, а мы их любим. Жить нам с ними надо в мире. Они точно так же нуждаются и в Слове Божьем, и в исповеди, и в отпущении грехов… Душа-то у них есть, и они тоже спасти ее хотят. Оттого все местные духовные лица в лесу всегда едут медленно: вдруг кто из лесного народца со своей бедой навстречу выскочит?..

Некоторое время молчали. Оттар вспомнил: