Совершая акции возмездия, новгородцы часто использовали морские и речные пути. Они скрытно передвигались по ним и внезапно нападали на города и селения противника, которые разоряли и уничтожали. Во время этих вторжений новгородцы пользовались тактикой ушкуйников. А сами ушкуйники, действовавшие во время мира на свой страх и риск, во время войны, по сути, приобретали официальный статус новгородского войска. В будущем подобная практика найдет место в Великобритании, которая будет брать на службу «пиратов Ее величества».

Внешняя политика Новгородской республики всегда была составной частью общерусской внешней политики. Безусловно, особое место Великий Новгород занимал в отношениях с государствами Европы. «Во внешней политике Новгорода можно выделить три главных направления. Одно из них — северо-западное — имело своим объектом Финляндию и Скандинавские страны, другое — западное — Ливонию и Ганзейский союз. Оба направления полностью находились в руках Новгорода, так как с государствами и политическими силами, являвшимися их объектами, остальная Русь непосредственных сношений не поддерживала. Что касается третьего направления — юго-западного, — нацеленного на Литву, то, хотя в сношениях Руси с Литвою, особенно в XIV–XV веках, определяющую роль играла Москва, позиция Новгорода также имела существенное значение» {136} .

Со временем на западных и южных границах Новгородской республики образовались очень сильные и агрессивные государства: Швеция, Ливония, Литва и Московия. Постепенно Новгороду пришлось уступить этим хищным государствам часть своих колоний, которые он не был в состоянии защищать без значительного ущерба для собственного благосостояния. Исконные же новгородские земли для граждан Новгорода были священны, и об их уступке иноземцам не могло быть и речи. Соседи Великого Новгорода это прекрасно понимали, и поэтому даже при удачных для них войнах чаще довольствовались откупом со стороны новгородцев, чем решались претендовать на земли республики.

Столкновения Великого Новгорода со Швецией в основном происходили из-за Финляндии. С древнейших времен племена сумь, емь и чудь зависели от Новгорода, которому платили дань. Отношения между новгородцами и финскими племенами носили весьма мягкий характер, «благодаря чему на подчиненных Новгороду территориях не нарушался местный уклад жизни, в то время как шведская экспансия сопровождалась его ломкой» {137} . Войны за обладание Финляндией продолжались длительное время, с XII по XIV век.

Границу со Швецией новгородцы считали самым опасным рубежом своей обороны. Постоянно, почти с регулярным интервалом в 30–50 лет шведы предпринимали попытки отторжения у Новгорода все новых и новых территорий.

Новгородцы, постепенно отступая с боями из Финляндии и Карелии, сумели окончательно остановить шведов только в первой трети XIV века на берегах реки Сестры. Этому способствовало создание на северной границе заслона из нескольких пограничных крепостей. На северо-западе республики новгородское правительство создало своеобразный военно-пограничный округ. Главой этого округа обычно назначали одного из князей, состоявших на службе республике. Со своей дружиной он сдерживал неприятеля до подхода главных сил — новгородского ополчения, которому требовалось время для сбора. Такая тактика себя вполне оправдала, и шведы более не могли добиться каких-либо значительных успехов.

Почему новгородцы были вынуждены отступать под натиском шведов? «Основная причина потери Новгородом его позиций в Финляндии и Карелии заключалась в феодальной раздробленности Руси. Но будучи вынужденными согласиться с переходом Финляндии и западной Карелии под власть шведов, новгородцы отбили все попытки шведов обосноваться в устье Невы и тем самым сохранили Руси важный для нее выход в Финский залив» {138} .

Великий Новгород, по всей вероятности, не потерял бы Финляндию и западную Карелию, если бы ему противостояла одна Швеция. Постоянно ведя войны со шведами, Новгороду также приходилось одновременно отражать натиск Ливонского ордена и Литвы. Помощь русских княжеств была эпизодична. Поэтому Новгород, сосредоточив свои силы на одном направлении, оставил за собой главное — выход в Балтийское море и уступил второстепенное — Финляндию.

Была и другая причина ухода новгородцев из Финляндии. Они постепенно теряли интерес к удерживанию земель, населенных инородными племенами. Новгородцы все больше и больше сосредотачивались на благоустройстве внутренней жизни собственного государства. Эту тенденцию отмечали, трактуя ее несколько по-своему, даже шведские историки. Так, А. Гиппинг писал, что в XIV веке внешнеполитическая активность Новгорода значительно ослабела и он «не увлекался уже страстью к завоеваниям, особенно с того времени, как великие князья перестали являться к нему на помощь с своими полками, он брался за меч только для защиты своих пределов или для наказания врагов, нарушавших его покой» {139} . Новгородская православная республика достигла благополучия и самодостаточности во всех отношениях. Ей уже были не нужны инородные колонии, которые доставляли беспокойство.

Католицизм воплотил свое стремление к духовной экспансии в рыцарских монашеских орденах. На северо-востоке Европы эти ордена ставили перед собой цель силой оружия обратить в римско-католическую веру языческие прибалтийские племена. Вместе с ними крестоносцы стремились привести к покорности папскому престолу и русских. Великий Новгород, страж западных рубежей Руси, длительное время отражал натиск католической Европы.

Ливонский орден угрожал западным границам Руси на протяжении XIII–XV веков. Пик агрессии крестоносцев каждый раз приходился на 40-е годы этих трех столетий. Также характерно, что всякий раз Ливонский орден нападал на Новгород в союзе со Швецией.