Я не умела делать ничего. Ничему не училась, кроме медицины. Стала работать в «неотложке», отвечая на звонки, а потом по счастливой случайности получила работу на горячей линии для людей, склонных к самоубийству. Мне это показалось интересным, и я заинтересовалась психиатрией. Вернулась в колледж и стала изучать психиатрию. А конец истории таков: в колледже встретилась со своим будущим мужем — молодым профессором. Мы поженились, и сейчас у нас четверо детей. Я обычно не говорю так много о себе. Я здесь, чтобы поговорить о вас, Энни. Но мне показалось, что история моей жизни может помочь вам. Меня сбил на дороге пьяный водитель. Его на два года посадили в тюрьму. А я осталась слепой на всю жизнь. Однако у этой печальной ситуации есть и другая сторона: я приобрела специальность, которую люблю, вышла замуж за великолепного человека и имею четверых потрясающих ребятишек.

— Как вам удалось сделать все это? — спросила потрясенная Энни. Она и представить себе не могла такого в своей жизни. Энни чувствовала себя обреченной на страдания и не ждала от жизни ничего хорошего.

— Человек учится, приобретает новые навыки. Иногда падает лицом в грязь, что может случиться с любым — и со слепым, и со зрячим. Совершает ошибки. Иногда случаются разочарования — как и у тех, кто видит. В конце концов, между зрячими и слепыми не такая уж большая разница. Человек делает то, что должен делать. Но давайте поговорим о вас. Что вы чувствуете сейчас?

— Мне страшно, — сказала Энни тоном маленькой девочки, и из глаз ее хлынули слезы. — Мне не хватает мамы. Мне все кажется, что это я виновата в ее гибели. Но я не могла схватиться за руль. У меня не было времени, — страдальчески произнесла она.

— Судя по всему, вы едва ли смогли бы сделать это. Прежде чем прийти, я прочла отчет о том дорожно-транспортном происшествии.

— Как же вы смогли? — спросила Энни.

— Перевела его на шрифт Брайля. Это довольно просто сделать. Свои отчеты я печатаю на Брайле, а моя секретарша перепечатывает их для зрячих.

Они беседовали больше часа, потом доктор Стейнберг ушла, пообещав прийти еще, если Энни захочет.

— С удовольствием, — тихо сказала Энни. Кстати, она рассказала Эллен о планах Сабрины и Кэнди насчет совместного проживания.

— А вы сами что хотите делать? — спросила ее доктор Стейнберг, и Энни ответила, что не хочет быть для сестер обузой. — Так не будьте. Поступите в школу. Научитесь всему, что необходимо знать, чтобы быть независимой.

— Наверное, именно так поступили вы сами?

— Верно. Но сначала я попусту потратила массу времени, жалея себя. А вам не надо этого делать, Энни. Судя по всему, у вас хорошая семья. У меня тоже. Но я долго вымещала на них свою боль и страдания. Надеюсь, вы не станете этого делать. Пустая трата времени. Если вы будете делать то, что нужно, вы снова почувствуете вкус к жизни. Вы можете делать почти все, что могут зрячие, кроме, пожалуй, просмотра кинофильмов.

— Я больше не могу писать картины, — печально проговорила Энни. — А только этим я и хотела заниматься.

— Я тоже не смогла стать хирургом. Но психиатрия мне теперь даже больше нравится. Думаю, и в искусстве имеется много такого, что вы могли бы делать. У вас наверняка есть таланты, о существовании которых вы не подозреваете. Важно их выявить. Кое-что мне подсказывает, что вы с этим справитесь. У вас вся жизнь впереди и множество новых дорог, по которым вы можете попытаться пойти.

Энни долго молчала, обдумывая сказанное. Несколько минут спустя доктор Стейнберг поднялась на ноги, чтобы уйти. Энни слышала, как ее трость ощупывала пол.

— Вы обходитесь без собаки-поводыря?

— У меня аллергия на собачью шерсть.

— А я терпеть не могу собак.

— Ну, так не заводите собаку. У вас столько же вариантов на выбор, как раньше, и даже больше. Увидимся на следующей неделе.

Энни кивнула и услышала, как закрылась дверь. Она снова откинулась на подушку, размышляя над разговором с доктором Стейнберг.

Следующие несколько недель прошли у Сабрины в лихорадочном напряжении. Она много времени уделяла отцу, пытаясь понять его настроение. От Кэнди оказалось меньше помощи, чем надеялась Сабрина. Она легко отвлекалась, была неорганизованна и все еще не оправилась после смерти матери, чтобы помогать Сабрине. Кэнди во многом осталась ребенком и ждала, что Сабрина заменит ей мать. Сабрина делала, что могла, но иногда чувствовала, что терпение ее на исходе.

Подписав договор об аренде, они вернулись в дом, чтобы решить, какую мебель они хотят оставить. Там было множество прелестных вещиц, которые понравились им обеим. Сабрина помогла Кэнди подготовить ее пентхаус к сдаче в аренду. Он не продержался на рынке и трех дней и был сдан в аренду с прибылью для Кэнди. Она будет получать за него столько, что денег с лихвой хватит на оплату ее доли арендной платы за дом. А Сабрина расторгала договор об аренде своей квартиры с минимальной суммой неустойки. Кое-какие предметы мебели она продала, некоторые отправила на хранение и отобрала то, что могло потребоваться на Восточной Восемьдесят четвертой улице. Кэнди арендовала пентхаус полностью меблированным, так что оттуда ничего не пришлось перевозить. Сабрина попросила младшую сестру вызвать бригаду грузчиков на первое августа. Хотя бы таким образом Кэнди могла помочь. И между четырьмя сотнями телефонных звонков, которые ей приходилось сделать, Сабрина еще ежедневно навещала Энни, которая, наконец, согласилась переехать вместе с сестрами и посмотреть, что из этого получится. После второй встречи с психоаналитиком Энни сказала сестрам: если они вздумают обращаться с ней как с ребенком и заставят ее почувствовать себя беспомощной, она немедленно от них уедет. Кэнди и Сабрина хотно пообещали, сказав, что будут уважать ее чувства и ждать, когда она сама попросит помочь, конечно, за исключением тех случаев, когда она может свалиться с лестницы.