– Что читаем?

– История философии. Самый сложный экзамен.

– Ты сюда книжечки читать пришел?

– Нет, – раздраженно ответил он. – Пришел тебя караулить, чтобы ты опять чего не натворила.

– Кирюша... – Юкки уселась рядом с ним и положила руку парню на плечо. – Вот, ты изображаешь из себя рыцаря. Героический вид делаешь. Будто хочешь мне показать: «Ах, я такой благородный, такой терпеливый, столько всего для тебя делаю, а ты не ценишь...»

– Не понимаю, к чему клонишь... – он невозмутимо перелистнул страницу.

– К тому, что на самом деле ты все это делаешь только ради себя. Для тебя это игра на выживание. Тебе нравится нервишки себе щекотать, адреналинчиком баловаться.

Он не стал возражать:

– Вполне возможно. Тебе-то какая разница?

– Никакой, – она помолчала и спросила: – Поцеловать меня не хочешь?

– Не-а... – мотнул головой Кирюха.

– Почему-у-у? – капризно протянула она.

– Тебе же все равно с кем целоваться! Со мной, с Антошкой, с Настюхой, с Дамиром...

– А если я скажу, что ты мне нравишься больше всех?

Он презрительно ухмыльнулся:

– Твоим слова цена – от дохлого осла уши.

– А если я прямо сейчас возьму и разденусь?

– Приступай.

– А если я захочу прямо сейчас сделать тебе приятно? Откажешься?

– Нет. Было бы глупо, согласись, – спокойно сказал он.

– А если не захочу?

Он кивнул:

– Приемлемы оба варианта.

– То есть тебе все равно?

Кирюха промолчал.

– Я хочу, чтобы ты меня хотел. Всегда. Я люблю, чтобы меня хотели. Я люблю, когда парень готов все отдать, чтобы быть со мной. Когда он меня умоляет. Мне нравится, когда ко мне пристают.

– Дамир к тебе, наверно, ой как приставал!

– Да. Он хотел меня. А ты меня бросил.

– А то, что мне к экзамену надо было готовиться, – это тебя не волнует?

– Кирюша, ведь все эти экзамены – это такая ерунда! Ты же все равно все сдашь! Ну, получишь вместо четверки тройку или сдашь со второго раза – что от этого изменится? Ничего! Ты от этого глупее станешь? Или постареешь? Или облысеешь? Нет! Нельзя, нельзя уродовать себе жизнь из-за учебы. Тебе для чего дана молодость? Чтобы ЖИТЬ!

– По-твоему, «жить» и «трахаться» – это синонимы?

– Дурак ты... Ты хоть раз в жизни встречал девчонку, которая готова любое твое желание без вопросов выполнить? Вот она, перед тобой. Используй меня, как хочешь – я все сделаю.

– Ты и остальным то же самое предлагаешь?

Юкки отползла от него и заплакала.

– Ведь так не бывает! – всхлипывала она. – Нормальный парень всегда хочет! Ты должен меня хотеть!

– Ты этого не заслужила, – спокойно ответил Кирюха, втайне упивавшийся собственным злорадством. Он вспомнил яркое сравнение, употребленное Олей, и сделал его еще более красочным: – Ты мне напоминаешь одноразовый стакан, из которого пили двадцать бомжей. Ты бы стала пить из такого стакана? Я – нет. И девчонку я всегда смогу найти. Не такую, как ты, а такую, как мне нравится.

– И где она? – сквозь слезы прозвучала ехидца. – Почему ты не с ней?

– Потому что хочу как следует подготовиться к экзамену. Очень сложному экзамену. Я английский-то из-за тебя еле-еле сдал, а история философии по сравнению с ним – убийство!

– Я прямо сейчас уйду! – девчонка вскочила. – Соблазню вашего коменданта! Или охранников! Должен же здесь быть хоть один настоящий мужчина!

Кирюха с силой захлопнул книгу.

Прошло около минуты. Обнаженная Юкки лежала на разбросанных по полу плакатах, ее руки были скручены поясом от халата и привязаны к батарее. Кирюха сидел рядом и задумчиво смотрел на нее.

– И что ты собираешься делать? – оторопелым голоском спросила Юкки.

– Ты мне надоела, кисуня, – очень сурово произнес он, снимая футболку. – Я буду тебя пытать.

– Я тебя не понимаю... Я буду кричать!

– Вот именно, – согласился Кирюха. – Ты будешь кричать. Я обещаю.

Он положил обе ладони девчушке на шею и нежно поцеловал в плотно сжатые губы, затем в носик, снова в губы. Юкки не отвечала на поцелуи, ее словно сковало вечной мерзлотой.

– Оставь меня в покое, – проговорила она, не разжимая губ. – Я тебя ненавижу.

Он прошептал:

– Оля, моя «бывшая», меня кое-чему научила... Называется «крылышко колибри».

Язык его осторожно прикоснулся к левой груди Юкки и мелко-мелко задрожал – точь-в-точь как крыло миниатюрной экзотической птички. Обе ладони Кирюхи, не дотрагиваясь до выпуклостей бюста девчушки, мягко скользили вокруг них, почти не касались кожи. Слегка приоткрыв рот, Кирюха взял сосок губами и вновь заработал языком. Продолжая оглаживать подножия Юккиных аккуратных холмиков, отпустил сосок, прикоснулся языком ко второму и проделал ту же процедуру.