В нарте сидел вчерашний любитель бешеной воды.

Увидав своего знакомца, чукча сейчас же потребовал:

— Дай водки, барин! Ты обещал.

— Как! Уже!.. Скоро же ты захотел опять водки. Давно ли я давал тебе?

— Дай водки, а то не поеду дальше, хоть зарежь.

— На, на, подавись. Только показывай дорогу скорее и смотри, непременно доведи туда, куда я просил. За это ты каждый день будешь получать свою порцию.

Неизвестный достал из мешка за седлом бутылку и протянул ее чукче. Тот так и прилип к ней губами.

Удовлетворив свою жадность, он гикнул на собак и погнал свою нарту.

Всадники поскакали следом.

Предстоял трудный путь по тундре. Судя по направлению, целью этого пути была Анадырская губа.

На третий день всадники, по-прежнему следуя за чукчей, достигли реки Чаун, делая дорогой лишь самые необходимые остановки для краткого отдыха.

Переправившись на другой берег, они поскакали дальше, и на четвертый день, вечером, чукча осадил свою нарту, указывая на видневшийся невдалеке жалкий поселок:

— Вот!

В эту минуту, точно специально, чтобы осветить всадникам путь, на небе вдруг засияли две полосы света: одна — на западе, другая — на востоке; они вертикально перерезали небо и, поднимаясь все выше и выше, наконец, слились, образовав над горизонтом дугу более чем в девяносто градусов.

Вслед за этим над землей, точно прикрепленная к выси, распростерлась длинная пурпуровая завеса и заколебалась, словно чье-то невидимое дыхание привело ее в волнение.

Эта внезапная вспышка света со стороны магнитного полюса озарила всю землю. И предметы на ней выделились с необыкновенной отчетливостью, а звезды на небе, делаясь все бледнее и бледнее, постепенно исчезли, как бы потонув в кровавом зареве.

Все ярче и ярче разгорались на блестящей завесе многочисленные, переливчатые огни, точно блестки фейерверочных ракет.

Лучи расходились все шире и шире, все дальше и дальше, охватывая все небо…

Но ни всадники, ни их проводник не любовались великолепным зрелищем.

Это явление было им слишком хорошо знакомо и потому не представляло для них ни малейшего интереса.

В настоящее время они видели в нем только полезную сторону: при таком ярком освещении хорошо можно было разглядеть окрестность.

Они увидали перед собой массивную, неуклюжую хижину, занесенную снегом. Над крышей ее вился удушливый дым, от которого отвратительно пахло пригоревшим маслом.

Узкий занавес из оленьей кожи, служивший дверью, был слегка откинут и в проеме были видны двое, с любопытством смотревшие на ярко освещенную равнину.

Увидав скачущих всадников, они разом скрылись. Занавеска задернулась, и в хижине послышался яростный возглас:

— Опять варнаки!

Почему же наши путешественники очутились в таком ужасном положении? Почему они едут не с прежним комфортом по почтовой дороге, а скитаются по тундре, терпя всевозможные опасности и невзгоды?

Читатель помнит, как после катастрофы на льду Шандуги они послали на следующую станцию ямщика со своей подорожной и требованием помощи и лошадей, и как ямщик оказался предателем и навел на них шайку разбойников.

От разбойников они отделались, но подорожная пропала. Как могли они ехать без подорожной? Выправлять другую? Но ведь это было бы сопряжено с длиннейшими проволочками, а между тем французам хотелось двигаться вперед как можно скорее. Прелести путешествия по ледяной стране слишком уж давали себя чувствовать.

И вот они избрали тот рискованный путь, который уже известен нашим читателям.

Путешественники без подорожной принуждены были избегать городов и станций и ехать по тундре на собаках. Однако все трудности искупались той необыкновенной скоростью, с которой они продвигались к цели. Вскоре после известного случая с лосем, когда у собак появился неожиданный корм, путники миновали Полярный круг и переехали через реку Чаун. Страшная тундра осталась позади.

До мыса Восточного было всего пятьсот верст.

Всего пятьсот! Как это мало в сравнении с пройденным расстоянием, и как много, если судить по тому, что им еще предстояло испытать.

Новая катастрофа, еще более ужасная, нежели все предыдущие, надолго задержала путешественников на шестьдесят седьмой параллели под 176° восточной долготы.

Дело в том, что Лопатин, уже за два дня перед тем слег, недомогал и отказывался от еды. Теперь же он вдруг впал в лихорадочное состояние. С ним делался то жар, то озноб. Целый день он перемогался, пробуя бороться с болезнью, лечился чаем с ромом, но все усилия его были тщетны.