— Мне кажется, что навигация и сейчас очень оживлена. Лодки снуют на каждом шагу. А я-то ожидал увидеть страну дикую и почти не освоенную для торговли.

— О, как ты, однако, ошибся. Подумай: тридцать пять пароходов курсируют ежегодно вверх и вниз по реке, семьдесят тысяч лодок, из которых иные в полтораста тонн, ходят и по реке и по всем ее притокам. По официальным подсчетам внешняя торговля одной английской Бирмы дала за 1878–1879 годы 550 миллионов франков.

— И в то же время тут живут дикие слоны, тигры, носороги… Удивительная страна!

— Это-то в ней и привлекает. Тут порою наряду с атрибутами утонченной культуры соседствует непроходимейшая дикость. Вместе с тем ее гораздо реже, чем Индию, посещают туристы, что и заставило меня, выбрать Бирманию для нашей охотничьей экспедиции. Мы поднимемся вверх по одному из притоков, чтобы побывать в каком-нибудь тековом лесу, затем вернемся опять на главную реку и посетим развалины столиц, последовательно покинутых местными монархами.

— Вот тебе раз!.. Значит, здесь столицы меняются, как… сюртуки.

— Положим, реже, не так часто, — улыбнулся Андрэ. — Столицы трижды поменяли на протяжении семидесяти пяти лет.

— Двадцать пять лет очень короткий срок для столицы.

— Действительно. Да я и ошибся к тому же: не три раза, а пять раз их меняли.

— Не может быть.

— Суди сам. Более четырех веков столицею Бирмании была Ава. По капризу короля, одного из сыновей знаменитого Аломпры, она была оставлена и заменена Сагаином. Это было нечто вроде загородной резиденции — бирманского Версаля, что ли. Через три года, по капризу нового короля, столица была перенесена в Амарапуру, или "город бессмертия", на берегу Иравади, в семнадцати километрах от Авы. В 1819 году двор покинул и эту резиденцию и до 1837 года пребывал опять в Аве.

— Три столицы.

— В 1837 году двор безо всяких видимых причин покидает Аву и до 1857 года живет опять в Амарапуре.

— Четвертая перемена!.. Воображаю, как доставалось мебели, и как это было убыточно. Ведь недаром говорится: два переезда с квартиры на квартиру равносильно одному пожару.

— В 1857 году по новому капризу монарха Амарапура была оставлена окончательно и представляет в настоящее время груду развалин. В семи километрах к северу от них возникла новая столица Мандалай. Строительство ее завершено лет пятнадцать тому назад.

— Меня удивляет и эта страсть к переменам в монархах, и это стадное, слепое повиновение подданных всем их прихотям.

— Ты забываешь, что здесь монарх — собственник всего: лесных, полевых, речных угодий, даже всех диких слонов и, в особенности, всех людей. Человек здесь — вещь своего короля. Самые стены Мандалая, новой столицы, воздвигнуты на человеческих трупах.

— Ах!

— Ведь это не новость. В древней Палестине, например, даже требовалось, чтобы в основу фундамента при постройке здания закладывался "живой камень" для изгнания злых духов.

— Положим… Ну, а как же иностранцы, живущие в Амарапуре? Ведь они, надеюсь, имели право остаться там и не переселяться в другое место?

— Так и случилось в 1857 году. Когда король приказал всем жителям выселяться и покидать свои дома, китайцы, которых было очень много и которые только что выстроили пагоду в своем квартале, отказались исполнить приказ. Их не тронули. В конце концов и они все-таки переселились: их заставили это сделать соображения собственной выгоды, потому что в старом своем поселении они остались без покупателей с товаром на руках. И им пришлось даже униженно просить, чтобы их допустили в Мандалай.

— Интересен ли, по крайней мере, этот новый город?

— А вот сам увидишь. Я надеюсь в нем с тобой побывать. Но сперва нам нужно побродить по суше на западе, а то я боюсь, что на северо-востоке не будет тековых деревьев.

— Разве в северной Бирме их нет?

— Некоторые авторы утверждают, что тек не растет дальше 16R северной широты, но это неверно: он встречается много севернее. Мы увидим его непременно и даже удачно поохотимся в тековых лесах: они первобытны и изобилуют всевозможной дичью. Самые свирепые и страшные звери на земле водятся в них.

— Очень буду рад продолжить серию, начатую Людоедом. Если в тековых лесах есть звери, есть опасность, есть из-за чего рисковать и волноваться охотнику — в таком случае едем туда, где растут теки!