Но я просчитался. Из-за строения прямо на меня шел Ахмад.

– Куда это ты так торопишься? – спросил он у меня.

Он гадко осклабился, видя разочарование на моем лице.

– С дороги, сука! – наконец пришел я в себя! Ахмад наставил на меня карабин, готовый в любую секунду выстрелить. Казалось бы, ситуация была безвыходной. Но тут я вспомнил первую ночь, проведенную в этом жутком месте. Тогда Шокар и Ахмад издевались надо мной, как хотели. Шокар был убит, теперь очередь была за его приятелем. Я молниеносно метнулся в его сторону и бросился под ноги. Такого маневра Ахмад не ожидал, он повалился на землю. Держа автомат двумя руками, я резким ударом приклада сломал ему челюсть.

– Гнида вонючая, – зашипел я ему прямо в окровавленное лицо. – Не нравится? На, получи еще, – и я нанес смертельный удар.

Послышались встревоженные крики моджахедов. «Они нашли труп охранника», – пронеслась в голове догадка.

Теперь медлить было нельзя. Я побежал к воротам, за которыми находилась техника; позади слышались вопли приближающихся моджахедов. Они не стреляли, уверенные, что возьмут меня живьем. Можно было укрыться за броней танка, но на нем далеко не уедешь. Я бросился дальше. Начали раздаваться редкие выстрелы. Добежав до грузовика, я упал на землю и спрятался за колесами. Я проверил запас боеприпасов и обнаружил, что имею меньше половины рожка патронов, при этом я помянул крепким словом охранника, словно он был виновен в моих неприятностях.

«Держись, Русич, – приказал я себе. – Это твоя единственная возможность вырваться из ада».

Я перевел автомат на режим одиночных выстрелов, чтобы экономить патроны, и пополз по-пластунски к последней машине. В этот момент я заметил недалеко бегущего моджахеда и выстрелил, тот упал.

– Один готов, – радостно прошептал я.

Послышалась автоматная очередь. Вскоре боевики показались в поле моего зрения, их было много. Я старался экономить патроны, подпускал моджахедов поближе и только тогда открывал «огонь». Я уложил семерых и заметил, что патроны кончились. Теперь следовало надеяться только на чудо.

Моджахеды окружали меня. Я затаил дыхание и ждал. Живым даваться в руки я не собирался, зная, что не смогу выдержать новых пыток…

Я пришел в себя от острой боли под лопаткой, попытался открыть глаза, но не увидел света.

«Наверное, я уже мертв», – подумал я.

Пошевелившись, я ощутил острую боль во всем теле. Это был верный признак, что я еще жив. Я не знал, где находился и что со мной происходило. Воздуха не хватало.

Собрав последние силы, я заставил свое тело слушаться приказаний. Превозмогая боль, я приподнялся с земли, но не мог устоять на слабых ногах и снова повалился навзничь. Ощупав рукой пространство вокруг себя, я пришел к выводу, что нахожусь в какой-то пещере. Кругом были камни – большие и маленькие, похожие на щебень.

Лежа на земле, я продолжал ощупывать перед собой землю и пополз по-пластунски вперед. Вскоре я уперся руками в валун огромных размеров. В полном отчаянии я стал колотить камнем, подвернувшимся под руку, по валуну. Никогда в жизни я еще не испытывал такой безысходности, как сейчас.

Вдруг я услышал приближающиеся шаги. Еще через несколько секунд пещеру наполнил тусклый свет керосинового фонаря. Я заметил двоих незнакомцев, которых до этого момента никогда не видел, и быстро закрыл глаза.

Незнакомцы подошли ко мне и осветили лицо фонарем. Мне удалось не выдать себя.

– Ты посмотри, Ровшан, он еще не пришел в себя, – сказал один.

– Не мудрено, он потерял много крови, возможно, он вообще не выкарабкается, – ответил тот, которого звали Ровшаном.

С этими словами он пнул меня ногой. Я едва сдержался, чтобы не вскрикнуть.

– Может быть, он уже умер? – спросил Ровшан. Второй незнакомец не ответил.

– Мухиб, – обратился к нему Ровшан, – пойди, доложи хозяину, что наш пленник умер.

– А если нет? – упрямо спросил Мухиб. – Если он еще жив? Ты что же, хочешь, чтобы хозяин мне голову открутил?

На некоторое время воцарилось молчание. Я притворялся мертвым, чтобы узнать, где нахожусь.

– Что же делать? – спросил Ровшан.

– Сейчас проверим, – ответил Мухиб.

Я приготовился к очередному пинку ногой и весь сжался, но Мухиб склонился надо мной, взял руку и стал проверять пульс.

– Да нет, он еще жив, – сказал он приятелю. – Слава Аллаху, ты же знаешь, что Собзали этот русский нужен живым.

При упоминании этого имени я едва не вскочил. Собзали! Он был полевым командиром таджикской оппозиции, в доверие к которому я должен был втереться, стать одним из его преданных наемных боевиков, а затем выполнить свою миссию – через него выйти на главаря таджикской оппозиции и устранить его.

– Да, знаю, – сказал Ровшан. – Но он такой слабый, что сомневаюсь, пригодится ли он вообще.

– Я слышал, – стал говорить шепотом Мухиб, – что для Собзали нет большой разницы, в каком он состоянии. Главное – чтобы русский был живым.