Можно согласиться, наверное, с теми протестантскими мыслителями, которые утверждают, что и в католическом, и в православном миросозерцании средневековья почитание Матери Божией иногда вытесняло всё остальное. Да, действительно, такой момент в средневековом христианстве был. Но вместе с тем, когда протестантские вероучения отказались от почитания Матери Божией, они тем самым утратили чувство реального присутствия Христа в этом мире. Недаром строители собора Парижской Богоматери (Notre-Dame de Paris) подчёркивали, что возводят этот храм не в честь Марии, а в честь воплощения Христова, в честь прихода Христа в этот мир.

В языческих мифологиях боги иногда спускались с Олимпа или с каких-то иных высот, где они пребывали, в дольний мир, для того чтобы побыть среди людей. Но языческие боги спускались в мир каким-то своим, особым образом, как бы присутствуя и одновременно не присутствуя в нём. А через Марию Христос родился, как рождается всякий человек. Благодаря Марии Христос стал таким, как мы все. От Марии Господь получил Свою плоть, от Марии Господь получил Свою кровь, то тело и ту кровь, которые Он потом нам отдал на Тайной Вечере. Поэтому, когда протестанты отказываются от почитания Матери Божией, Спаситель в их миросозерцании теряет Свою плоть и Свою кровь, становится какой-то схемой, становится скорее образом, чем живым человеком среди людей. Именно с этим связана известная вероучительная холодность протестантизма.

Открыв 2-ю главу Евангелия от Матфея, мы увидим, что там пять раз на небольшой страничке повторено выражение: «Младенец и Матерь Его». Это очень много. Это очень высокая частотность повторения, как сказали бы лингвисты. Зачем Слово Божие повторяет нам это выражение пять раз? Чтобы сконцентрировать на нём наше внимание, чтобы дать нам возможность созерцать Младенца на руках Его Матери, как на иконе. Не случайно почти нет икон, на которых бы Матерь Божия была изображена одна, без Младенца Христа на руках, – иконы словно воплощают в красках пятикратно повторённое выражение «Младенец и Матерь Его».

Здесь опять-таки важно не то, что мы почитаем и Марию, и Христа, – важно, что одно не отрывается от другого. Понятно, что почитание святых связано с почитанием Спасителя, с нашей верой в Бога и во Христа; и почитание Матери Божией тоже связано с нашей верой в Бога и верой во Христа, пришедшего в этот мир. Но не просто связано – оно не может быть никаким образом оторвано от нашей веры во Христа, оно неотделимо от этой веры. И когда мы, обращаясь к Матери Божией в молитве «Богородице Дево, радуйся», вслед за святой Елисаветой повторяем слова Евангелия и восклицаем: «Благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего» (Лк 1:42) – то, прославляя Её, мы прославляем Его.

Ни в коем случае нельзя противопоставлять наше поклонение Христу и почитание Матери Божией. И здесь мы должны сказать честно: средневековое христианство, почитая Матерь Божию, нередко действительно забывало о Самом Христе, вырывало почитание Матери Божией из нашей евангельской веры. Это привело к тому, что маятник качнулся в другую сторону и в протестантском вероисповедании вообще отказались от почитания Марии. В том, что протестанты пошли по этому пути, виноваты не они, а мы, православные и католики, в те времена ещё не доросшие до того, чтобы объяснить, почему Церковь почитает Марию Деву, называя Её Богородицей. Прошло время, и Церковь сумела это объяснить устами своих богословов. Сегодня очень часто от образованных протестантов можно слышать: «Теперь протестантизм, Лютер и его миссия были бы не нужны». Значит, за эти века в христианстве произошло что-то очень важное, и сегодня мы, такие разные, идём все вместе по пути осознания того поистине исключительного места, которое Матерь Божия занимает в истории человечества, в личной истории каждого человека.

Какие же тексты в Новом Завете посвящены Богородице? Некоторых смущает, что практически во все дни Богородичных праздников читается Евангелие, в котором рассказывается не о Матери Божией, а о двух женщинах, Марфе и Марии, к которым пришёл Господь. Хлопочет по хозяйству Марфа, и сидит у Его ног и слушает Его слово Мария. Марфа просит Спасителя призвать сестру, чтобы она разделила её заботы. А Спаситель укоряет её за это, говоря, что сестра её «избрала благую часть, которая не отнимется у неё» (Лк 10:42).

В сущности, здесь и кончается этот евангельский отрывок, но Церковь прибавляет к нему ещё два стиха из следующей главы: «Одна женщина, возвысивши голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! А он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его» (Лк 11: 27-28).

Эта мысль о блаженстве тех, кто слушает и выполняет, оказывается главной в рассказе о Марфе и Марии. Мария слушает, а Марфа выполняет. И вся беда этой замечательной и хлопотливой Марфы заключается в том, что она требует, чтобы и Мария делала то же самое. Марфа, идя своим путём, отрицает путь сестры. А у каждого и каждой из нас какой-то свой путь, и идти путём отрицания пути другого совершенно невозможно. Матерь Божия объединяет с самого начала оба пути – Марфы и Марии и зовёт нас не выбирать что-то одно: либо слушать, либо делать, – а соединить оба пути.

Таким образом, оказывается, что весь этот текст посвящён служению Матери Божией, только видно это не сразу. Блаженство Её заключается не только в том, что Она дала Спасителю Свою плоть и Свою кровь, но и в том, что Она становится образцом нашего христианского служения: слушания и делания.

Следующий раз мы встречаемся с Матерью Божией в начале Евангелия от Иоанна, где рассказывается о браке в Кане Галилейской, на который были званы и Мать Иисусова и Сам Он со Своими учениками. Во время брачного пира Иисус претворяет воду в вино – совершает чудо, которое, наверное, иногда нас смущает, но которое почему-то очень важно для автора этого Евангелия. Почему? Об этом прямо сказано в последнем стихе этого текста: «Так положил Иисус начало знамениям в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его» (Ин 2: 11).