— Сам по себе — нет. Проблема в нас. Сабы похожи на подростков, сующих руку в омут. Что там, внизу? Волшебный меч, сундук с пиратским кладом или погибель для всего мира?

— Шкатулка Пандоры, — Надир почувствовал, что начинает проникаться идеями Алтарева. — Из-за этого ты велел казнить безумцев?

— У меня не было другого выбора. Галлюцинации сумасшедших — очень яркие. Трудно представить, какие чудовищные формы мог бы принять джиннит под воздействием воспаленного сознания этих несчастных.

«Он же параноик. Параноик, избивающий шизофреников. А я стою и спокойно разговариваю с ним». Надир повернулся спиной к парапету. Оставленный город почти скрылся из виду. В красном сумраке едва угадывались очертания зданий.

— Я бы хотел повидать племянника. Где Егор?

— Он сейчас спит, — тонкие губы Алтарева тронула едва заметная улыбка, — намаялся за день. Ты увидишься с ним позже.

Вчера объединенными усилиями стражи и народной дружины была ликвидирована известная террористка и преступница Юлия Орлова. Ей приписывается ряд убийств и похищений, осуществленных в последние месяцы. В частности, жестокое убийство члена Совета старейшин и учителя основ ислама Муамара Ахметова.

Надир выключил трансляцию. Вышел на балкон. Прямо перед домом висел плакат социальной рекламы. Молодая женщина и мальчик в школьной форме стоят на склоне холма, над которым проплывают облака. Малыш указывает на облако, напоминающее слона. Надпись под картинкой гласит: У ребенка богатое воображение? Обратитесь к специалистам!

Из соседней комнаты долетали звуки старинной земной песни:

Надир попытался вспомнить название ансамбля и не смог. В молодости он, как и Егор, увлекался искусством двадцатого века. Чистое, наивное и в то же время по-своему мудрое, оно было наполнено мощной нерастраченной энергией. Предчувствием дальних светлых горизонтов. Мальчик мог бы скачать себе весь архив, но предпочитал ходить в гости к Кулиеву и слушать понемногу, растягивал удовольствие.

Скрипнула дверь, звук усилился, потом опять стих. Через секунду Егор вышел на балкон. Молча встал рядом с дядей.

— Наслушался? — Надир взъерошил мягкие черные волосы мальчика.

— Ага… Надир-абы, скажи, ты веришь, что «Мечтатели» убивают и похищают горожан и фермеров?

— Понимаешь, песок… он меняет людей, — перед Надиром возникла девочка в красном сарафане: «Куколки наказали его. Кусали, кусали…» — Как бы то ни было, я не верю, чтобы… чтобы…

— Мама никогда бы этого не сделала, — Егор улыбнулся, словно прочитал мысли дяди. — Она желает, чтобы всем было хорошо.

— Идеалистка…

— Это как?

— Это… как бы тебе объяснить… Идеалисты, они точно космонавты из песни. Смотрят с большой высоты и видят все словно размытым. Трава им кажется зеленым ковром. А на самом деле в ней есть более и менее густые участки, проплешины, сухие места. Короче, при ближайшем рассмотрении все сильно меняется.

— Значит, всем сразу хорошо быть не может?

— Наверное, нет. Во всяком случае, я себе такого представить не могу.

— А я могу, — тихо ответил мальчик.

Послышался шум двигателей. Через минуту к балкону приблизился черный унибот. Крыша аппарата разломилась, точно панцирь жука, собирающегося в полет. Из салона показался стражник в легкой броне и шлеме.

— Пора идти. Отец зовет, — мальчик протянул Надиру руку, но отчего-то передумал, шагнул вперед и обнял дядю, по-детски прижался теплой щекой. — До свидания, Надир-абы.

С тех пор Надир не видел племянника.

Транспорт шел сквозь ночь, полагаясь лишь на приборы. Ни огонька, ни звука. Только скрип песка под тяжелыми колесами да вспышки далеких зарниц. Гроза шла стороной.

Менакер в кресле клевал носом. Надир присел рядом со стариком.

— А-а, это вы, молодой человек, — часовщик поднял голову, снял очки, протер их и снова водрузил на переносицу.

— Простите, что разбудил.

— Не стоит, — Менакер улыбнулся. — В моем возрасте сон слишком похож на смерть, а мне бы хотелось досмотреть этот спектакль до конца.

— Скажите, вам не грустно покидать город?

— Немного. Однако это приятная грусть. Я познал здесь все возможные виды счастья.

— Но ведь все, что мы создавали столько лет, теперь потеряно.

— Вы так думаете? А что если мир — это книга? Открыть новую страницу — не значит уничтожить прочитанные.

— Не слишком ли романтично звучит? — Надир грустно улыбнулся.