Эдвард Хайд, первый граф Кларендон. Медаль была выбита во времена, когда Хайда возвели в звание пэра. ХудожникТомас Саймон

Арчибальд Кэмпбелл, первый маркиз Аргил. Этот «маркиз с глазами-углями» был лидером шотландских пресвитериан, сторонников «Ковенанта». Художник Дэвид Скагелл

Карл II и полковник Уильям Карлис в кроне Боскобелского дуба. На картине в романтизированной форме запечатлен самый известный эпизод из жизни Карла. Художник Исаак Фуллер

Бегство Карла II с Джейн Лейн. Художник Вандергухт

КарлII в изгнании. Художник Адриан Ханнеман

Карл II и Мария Оранская танцуют в Гааге. Это происходило на заре Реставрации. Художник Янссенс

Карл II во всем своем королевском величии. Художник Сэмюэл Купер

Полицейские уже останавливались в доме, где король был совсем недавно, справлялись о нем и выяснили, что он некоторое время назад проехал. Погоня возобновилась, но пошел сильный дождь. Это был настоящий ливень, и убежища не удавалось найти даже в самых укромных уголках Спринг-Коппис. Карл сильно проголодался и вымок до нитки. Что-то надо было делать, и Ричард Пендерелл велел своей замужней сестре раздобыть одеяло, а также хоть немного молока, яиц и сахара.

Вскоре женщина вернулась. Карл подозрительно посмотрел на нее:

— Скажите, сударыня, а вы не выдадите попавшего в беду рыцаря?

— Ни за что, сэр, скорее умру, чем предам вас.

Немного успокоившись, Карл принялся за еду. Братья всячески его опекали. Будучи католиками, поднаторевшими в нелегальной переправе священников-диссидентов через границу, они прекрасно понимали, что для хорошей маскировки важна малейшая деталь. Пендереллы учили Карла говорить с местным акцентом и косолапить при ходьбе, чтобы его благородная стать не выдала в нем монарха. А впереди были еще большие трудности. Братьям пришлось дать понять Карлу, что они не смогут поспособствовать его лондонским планам, так как по дороге в столицу у них на примете нет ни единого надежного места, где можно было бы остановиться. Что же делать? Пендереллы рекомендовали монарху некоего мистера Вулфа. Он жил неподалеку от Северна, в доме, где есть «норы для священников». Карл подумал, что, может, лучше всего туда и отправиться — пересечь Северн, а там и Уэльс, где вряд ли кто подумает его искать, хотя валлийцы и сохраняли верность короне. Этим путем, дождавшись сумерек, Карл и двинулся в сопровождении одного лишь Ричарда Пенде-релла.

Не прошли они и нескольких сотен ярдов, как у них на пути возникла фигура в белом — местный мельник.

— Кто идет?

— Свои, домой возвращаемся.

— Стоять, сейчас разберемся, какие такие свои!

Это было слишком рискованно. Ричард Пендерелл свернул на ближайшую тропинку, Карл на своих кровоточащих ногах — за ним. «Так мы и бежали, — вспоминает он, — бежали, покуда были силы, вверх по грязи и камням». В конце концов король убедил своего спутника перелезть через забор и послушать, не отстала ли погоня. Убедившись, что позади никого нет, — мельник оказался роялистом, прятавшим у себя дома кое-кого из людей Карла и перепугавшимся не меньше беглецов, — Карл и Ричард Пендерелл возобновили путь к Медли, где жил Вулф. До места они добрались к полуночи.

Престарелого хозяина подняли с кровати вопросом, готов ли он оказать гостеприимство «важной персоне». Вулф склонен был отказать, ему «ничуть не хотелось рисковать собственной шеей, разве что речь идет о самом короле». Лишь убедившись, что так оно и есть, он изменил тон. Однако же, как выяснилось, опасения беглецов имели основания — в самом доме оставаться было нельзя, лучше спрятаться в хлеву. Там Карл с Пендереллом и провели весь день, а под вечер начали строить планы. Вскоре стало ясно, что дорога в Уэльс ничуть не спокойнее дороги в Лондон. Все переправы через Северн бдительно охранялись, и единственное, что Вулф мог посоветовать Карлу, — вернуться к Пендереллам. Разочарованные путешественники двинулись в обратный путь. Стараясь избежать повторной встречи с мельником, Карл решил, что лучше воспользоваться не мостом, а бродом через тот самый поток, от которого работала мельница. Пендерелл сразу признался, что не умеет плавать, и сказал, что перебираться вброд через эту «гнусную речушку» вообще дело опасное. Но Карла такими отговорками было не сбить: «Умея плавать, я ступил в реку первым; вода доходила мне только до груди, я взял Ричарда Пендерелла за руку и помог ему перебраться на противоположный берег».

Всё бы хорошо, но у Карла в ссадины на ступнях забился песок, которым было устлано дно реки. До этого времени монарх вел себя исключительно мужественно, но теперь, с трудом пробираясь в полной тьме, от боли и чувства безнадежности всего предприятия пал духом. В первый и последний раз за долгое путешествие его охватило отчаяние. Карл упал на землю, заклиная спутника бросить его и повторяя, что он скорее умрет, чем сделает еще хоть шаг. Ричард насколько возможно старался успокоить короля, повторяя, что дорога скоро станет лучше и идти осталось всего ничего. В конце концов путники добрались до дома, где узнали, что Уилмот в сопровождении Джона Пендерелла благополучно укрылся в близлежащем Мозли-Холле. Сами они очутились в Боскобеле около трех утра. Ричард Пендерелл оставил Карла, все еще сильно страдающего от боли в ногах, в безопасном уединении усадьбы, окруженной со всех сторон лесом, а сам отправился будить обитателей поместья.

Выяснилось, что в поместье скрывается некто Уильям Карлис, доблестный полковник-роялист. Карлис оставил Уорчестер одним из последних, и сейчас, когда его представили королю, тот со слезами на глазах обнял мужественного воина. В доме жена Уильяма Пендерелла предложила высокому гостю кружку нежирного молока и небольшой стакан пива. Промыв ноги, надев свежую пару чулок и попросив миссис Пендерелл высушить башмаки, для чего она использовала каминный уголь, Карл вновь вернулся к планам на ближайшее будущее. Вопрос о передвижении в светлое время суток по-прежнему даже не стоял, и было решено, что король с Карлисом проведут день где-нибудь поблизости, в Боскобельском лесу. У Карлиса уже был на примете большой дуб, в дупле которого он собирался укрыться; места там вполне хватало на двоих, и, одолжив у Уильяма Пендерелла лестницу, подушки, немного пива, хлеба и сыра, мужчины отправились в путь.