Лорд Вьетрэ смерил ее пристальным взглядом.

— А вы?

Бианта сглотнула.

— Если вы умрете, кто-то должен будет взять в свои руки управление страной, — сказала она. — Вопрос о преемнике слишком серьезен и не терпит неопределенности. Конечно, каждая мало-мальски сложная проблема может иметь несколько решений, однако не все они равноценны, а некоторые и вовсе могут оказаться неправильными, что неизбежно приведет к хаосу.

— Я знаю, — проворчал старый лорд. — Мне уже приходилось сталкиваться с подобными ситуациями. К сожалению, перспективы настолько печальны, что в порядок наследования престола придется включить буквально всех, вплоть до младшего поваренка на кухне. Тот, кто уцелеет после осады, в конце концов и взойдет на трон Эвергарда, а до тех пор страной может править собрание моих советников.

С этими словами старый лорд поднялся и, не попрощавшись, вышел. Бианта проводила его взглядом и вздохнула.

На душе у нее тоже было тяжело.

Как правило, Бианта старалась избегать Большого зала, богатое убранство и величественные размеры которого напоминали ей дворец Императора демонов, где она когда-то жила. Сходство действительно было велико, хотя в Большом зале Эвергарда пахло не кровью и железом, но лавандой и фиалками, а попадавшиеся ей навстречу люди приветливо улыбались и не сгибались в подобострастных поклонах, не приседали в неуклюжих реверансах. Негромко играл оркестр странствующих музыкантов, благородные вельможи вполголоса переговаривались, свободные от стражи солдаты коротали досуг за игрой в кости.

Между ними весело носились дети, не замечавшие напряженных нот, звучавших в голосах взрослых. Несколько мальчишек были такими же светловолосыми, как и сама Бианта, и, прежде чем двинуться вдоль одной из стен, она ненадолго закрыла глаза, изо всех сил стараясь не думать еще об одном златовласом мальчугане, оставшемся в далекой стране на западе. Это было нелегко, и она невольно скрипнула зубами, стараясь сосредоточиться. Во время разговора с лордом Вьетрэ она решила, что, возможно, висящие в Большом зале гобелены, а точнее — изображенные на них сюжеты из истории Пограничья каким-то образом подстегнут ее воображение и помогут разгадать загадку Пророчества.

С тех пор как Бианта пришла в замок и поклялась народу Пограничья в верности на клинке Фидор, прошло много лет, но краски на гобеленах почти не выцвели и не поблекли. Бианта знала, в каком порядке размещены на стенах Большого зала искусно вытканные полотна, поэтому сейчас ей не нужно было рассматривать их все подряд. Пропустив несколько самых старых гобеленов, она остановилась у того участка стены, где висели мрачные полотна с изображением эпизодов Вечерней войны.

Вот Битва при Черном поле. Нестерпимо яркий свет звезд слепит глаза солдатам; в ночное небо взмывают угловатые тени изготовившихся к бойне чудовищ, и генерал Виан на могучем гнедом жеребце ведет конницу Пограничья в самоубийственную атаку на сомкнутый строй демонов, а на переднем плане златоглазая леди Шандал оплакивает убитого юношу, чьи закрытые глаза, вероятно, имели тот же редкий янтарно-золотистый оттенок, и на земле, куда падают ее слезы, вырастают яркие цветы.

С трудом сглотнув застрявший в горле комок, Бианта отвернулась и двинулась вдоль стены дальше, пока не нашла то, что искала.

В отличие от большинства гобеленов, украсивших собой Большой зал, кайма этого полотнища была не красно-зеленой, что соответствовало геральдической символике Эвергарда, а имела цвет запекшейся крови, традиционно ассоциирующийся с предательством. Остановившись напротив него, Бианта пристально всмотрелась в бесстрастное лицо лорда Мьере — колдуна и изменника, перешедшего на сторону врага и предавшего Эвергард. Насколько ей было известно, волшебство, которым он владел, выглядело относительно простым и опиралось главным образом на ритуальные церемонии и короткие заклинания, однако этого оказалось достаточно, чтобы сделать армию Пограничья небоеспособной. Лорд Мьере был буквально в полушаге от полной и окончательной победы, когда предателя остановил удар кинжалом, нанесенный его собственной дочерью.

Симметрия, подумала Бианта и вздохнула. Изучая Пророчество, Би-анта поняла, что оно построено на законах сложной симметрии. В его тексте содержалось — нет, не прямое указание, а только намек на двевойны между Империей демонов и Пограничьем, и поскольку исторические свидетельства о первой из них — о Вечерней войне — были скудны и отрывочны, ей так и не удалось выявить относящиеся к ней строфы и преобразовать их в уравнения математической магии. Часы, которые она провела с эвергардскими историками и менестрелями, нисколько не помогли делу: первые слишком мало знали, вторые слишком много фантазировали. Сопоставляя полученные от них сведения с текстом Пророчества, Бианта сумела выяснить только одно — что в будущей войне среди защитников Эвергарда может оказаться еще один предатель, однако это ее открытие не имело под собой строгих математических доказательств, поэтому кроме самой Бианты о нем знал только лорд Вьетрэ.

К тому же Бианта предполагала, что если она не ошиблась и законы зеркальной симметрии приложимы и к истории, Пограничье, выигравшее первую войну, должно проиграть вторую, однако об этом она не сказала никому.

— Леди Бианта?… — окликнул ее кто-то.

— Да?… — Она обернулась.

Стоявший позади нее капитан эвергардской стражи (имени его она не знала) почтительно поклонился.

— Не часто вы бываете в Большом зале, миледи.

Бианта через силу улыбнулась.

— Здесь слишком шумно, чтобы я могла спокойно работать, — сказала она. — При испытаниях новых заклинаний необходима максимальная концентрация внимания, иначе дело может обернуться большой бедой. Когда я экспериментирую в своей келье, я никому не могу причинить вреда, но здесь…

При дворе Императора ее слова были бы истолкованы как угроза, но молодой капитан только улыбнулся задумчиво и кивнул, указывая на гобелен.

— Мне стало любопытно, почему вы остановились именно возле этого полотна. Насколько я заметил, большинство избегает на него смотреть.