Поль проводил доктора до прихожей и простуженным голосом, стараясь говорить шепотом, спросил, грозит ли жизни Ирмы опасность.

— Я еще сегодня заеду, — ответил доктор, взвешивая слова.

«Все то же самое, — думал старик Ламперт, сходя по лестнице. — Те же вопросы, те же умоляющие взгляды». Он посмотрел в записную книжку и сел в автомобиль, громко захлопнув дверцу. Минут через пять он уже входил в другую комнату.

Альбинус встретил его в теплой шелковой куртке, которую он имел обыкновение надевать, работая в кабинете.

— Она со вчерашнего дня какая-то кислая, — сказал он озабоченно. — Жалуется, что все болит.

— Жар есть? — спросил Ламперт, думая о том, сказать ли этому обеспокоенному любовнику, что у его дочери пневмония.

— Нет, температуры как будто нет, — сказал Альбинус с тревогой в голосе. — Но я слышал, что грипп без температуры особенно опасен.

(«К чему, собственно, рассказывать? — подумал Ламперт. — Семью он бросил без колебаний. Захотят — известят сами. Нечего мне соваться в это».)

— Ну, ну, — сказал Ламперт, вздыхая, — покажите мне нашу милую больную.

Марго лежала на кушетке, вся в шелковых кружевах, злая и розовая. Рядом сидел, скрестив ноги, Рекс и карандашом рисовал на исподе папиросной коробки ее прелестную голову.

(«Прелестная, слов нет, — подумал Ламперт. — А все-таки в ней есть что-то змеиное».)

Рекс, посвистывая, ушел в соседнюю комнату, и Ламперт приступил к осмотру больной. Маленькая простуда — больше ничего.

— Посидите дома два-три дня, — сказал Ламперт. — Как у вас с кинематографом? Кончили сниматься?

— Ох, слава Богу, кончила! — ответила Марго, томно запахиваясь. — Но в следующем месяце будут нам фильму показывать, я непременно должна быть к тому времени здорова.

(«С другой же стороны, — беспричинно подумал Ламперт, — он с этой шлюшкой погибнет».)

Когда врач ушел, Рекс вернулся к лежащей Марго и продолжал небрежно рисовать, посвистывая сквозь зубы. Альбинус стоял рядом, вскинув голову, и смотрел на ритмический ход его костистой белой руки. Потом он пошел к себе в кабинет дописывать статью о нашумевшей выставке.

— Приятная роль — быть другом дома, — сказал Рекс и усмехнулся.

Марго посмотрела на него и сердито проговорила:

— Да, я люблю тебя, такого урода, — но ничего не поделаешь, сам знаешь…

Он смял коробку, потом бросил ее на стол.

— Послушай, милочка, тебе ведь все-таки когда-нибудь придется ко мне прийти, это совершенно ясно. Мои визиты сюда, конечно, очень веселы и все такое, но таким весельем я уже сыт по горло.

— Во-первых, пожалуйста, говори тише, во-вторых, я вижу, ты будешь доволен только тогда, когда мы сделаем что-то дурацки неосторожное, а ведь он, если хоть что-то заподозрит, меня убьет или выгонит из дому, и будем мы с тобой без гроша.

— Убьет… — усмехнулся Рекс. — Ну и богатая же у тебя фантазия!

— Ах, подожди немножко, я прошу тебя. Ты понимаешь, — когда он на мне женится, мне будет как-то спокойнее, свободнее. Из дома жену так легко не выгонишь. Кроме того, имеется кинематограф, — всякие у меня планы.

— Кинематограф, — усмехнулся Рекс снова.

— Да, вот увидишь. Я уверена, что фильма вышла чудная. Надо ждать. Мне так же невтерпеж, как и тебе, любимый.

Он пересел на край кушетки и обнял ее за плечо.

— Нет, нет, — сказала она, дрожа и жмурясь.

— Только один крохотный поцелуй.

— Самый-самый наикрохотный, — сказала она глухо.

Он нагнулся к ней, но вдруг стукнула дальняя дверь и послышались шаги Альбинуса — по ковру, по паркету, по ковру и снова по паркету.

Рекс хотел выпрямиться, но в тот же миг заметил, что шелковое кружево на плече у Марго захватило пуговицу на его обшлаге. Марго попыталась быстро распутать, Рекс рванул руку, кружево, однако, было плотно. Марго испуганно зашипела, теребя острыми ослепительными ногтями узел, — и тут вошел Альбинус.

— Нет, я не обнимаю фрейлейн Петерс, — невозмутимо сказал Рекс. — Я только хотел поправить подушку и, как видите, запутался.

Марго продолжала теребить кружево, не поднимая ресниц. Положение было чрезвычайно фарсовое, и Рекс наслаждался им до крайности.

Альбинус молча вынул толстый перочинный нож с дюжиной лезвий и приспособлений и открыл одно из них: это оказалась пилочка. Он открыл другое, сломав себе ноготь. Пародия прелестно продолжалась.

— Ради Бога, не зарежьте ее, — восторженно сказал Рекс.