Вскоре гости разошлись. Жизнь потекла своим чередом.

Через неделю Татьяна услышала телефонный разговор мужа — тот говорил явно с кем-то из сокурсниц. Потом то одна из них, то другая стали названивать им домой. Судя по ответам Миши, они предлагали снова собраться или куда-то вместе пойти. «Пойдем?» — спрашивал он жену, зажав мембрану рукой. Та отрицательно качала головой, и он отказывался от приглашения.

Но бывшие сокурсницы не отставали. Звонки раздавались все чаще. Видимо, та вечеринка оживила их воспоминания о том, каким сердцеедом раньше был Миша, или они хотели померяться силами с его женой, которую он во всеуслышание назвал «любимой».

Татьяна стала сердиться. «Почему они так назойливы? — негодовала она. — Ведь ты же ясно сказал, что не пойдешь». «Но они ничего не требуют, — оправдывал своих приятельниц муж. — Просто решили поболтать». «Неужели вы не наболтались в тот вечер? — уже откровенно злилась Татьяна. — По-моему, все вспомнили, и не раз. Зачем пережевывать прошлое? Или им больше нечем заняться, как лезть к чужому мужу?» «Но это мои друзья» — не сдавался Миша.

Слово за слово, и они поссорились. Кончилось тем, что муж обозвал её «наседкой-домоседкой», демонстративно позвонил той, которая явилась виновницей ссоры, договорился о встрече и ушел.

Глотая слезы, Татьяна и сердилась (больше на его наглых приятельниц, чем на мужа), и винила себя, что из-за пустяка устроила скандал. И опять в памяти всплыл нечаянно подслушанный разговор. «Кто же этот «сладкий пончик»? Может быть, она толстушка?» Татьяна стала перебирать в памяти сокурсниц мужа, которые были у них в гостях, потом вспомнила начало подслушанного разговора и решила, что «сладкого пончика» среди них не было. «А может быть, они говорили о разных женщинах? — подумала она. — Одну он не пригласил, а «сладкий пончик» была среди гостей?» Но ни одной из виденых ею женщин не подходило такое определение — все они были старше её на четыре года и никак не годились в «пончики». «Может быть, мужчины говорили о том, какой она была раньше, но теперь она изменилась до неузнаваемости, постарела?..» — пыталась утешить себя Татьяна.

Недоверчивость — мудрость дурака.

Бернард Шоу

Умирая от стыда, она перерыла папку со старыми фотографиями мужа. На нескольких фото он был с сокурсниками — вот они в лекционном зале, вот на ступеньках у входа в здание института, вот «на картошке». Вглядываясь в лица девушек, Татьяна пыталась определить которая же из них «сладкий пончик». Некоторые лица ей были незнакомы. Она рассмотрела каждую «претендентку» и выбрала троих наиболее симпатичных. Одна была круглолицей милашкой, вторая пухленькой, а третья — очень красивой, но её фигуры за спинами других не было видно. Татьяна перетрясла все старые записные книжки мужа, нашла множество телефонов, напротив которых стояли женские имена, и очень удивилась немалому количеству имевшихся у него знакомых женского пола.

Вскоре вернулся муж, сильно навеселе, и она поспешно спрятала от него «улики». Миша был в благодушном настроении, он вообще не умел долго сердится, — подошел и обнял ее: «Ладно, старушка, забыли». Татьяна вымученно улыбнулась. Приняв душ, муж мгновенно уснул, а она ворочалась без сна, гадая, почему он не захотел секса. Может быть, он был с женщиной и уже получил разрядку? То, что он просто пьян, ей не пришло в голову.

Последующие дни она была хмурой, на вопросы мужа отвечала нехотя. Тот решил, что она все ещё дуется на то, что он ушел на весь вечер и напился, и пытался её смягчить. А Татьяна вдруг стала очень подозрительной. «Может быть, он подлизывается ко мне потому что у него рыльце в пушку?» — думала она. Когда Миша в постели пытался её обнять, Татьяна отстранялась или отвечала ему категорическое «нет».

Мысль о том, что он в тот вечер мог ей изменить, не давала ей покоя. А уж проклятый «сладкий пончик» так и вовсе засел в мозгу занозой. Глядя на себя, она думала, что про неё муж никогда никому не скажет, что она «сладкий пончик» — Таня очень высокая, худенькая, всегда страдала от того, что не обладает пышными формами и соблазнительными выпуклостями.

У человека много положительных качеств, но как назло тех, которые ценятся у другого, не хватает.

В. Георгиев

Муж все чаще на неё обижался. Он никак не мог понять, что с ней происходит. На самом деле он не давал жене повода его ревновать и упрекать — вечером всегда являлся вовремя, без неё никуда не ходил. Что самое удивительное, — ему перестали звонить сокурсницы. Возможно, он поговорил с ними в тот вечер, когда ушел из дома, и попросил не нервировать жену. Но Татьяна думала иначе: «Он понял, что я о чем-то догадываюсь, и решил замести следы. Наверняка сам звонит им с работы».

В конце концов их отношения совсем разладились. Не зная за собой никакой вины, ничего такого, что могло бы обидеть жену, Миша сердился: «Мне надоело постоянно видеть твою — недовольную мину и оправдываться за то, чего я не делал! С чего это ты надела на себя венец мученицы? Кто тебя обидел? Какого черта тебе надо? Ты просто сама не знаешь, чего хочешь! Вот и бесишься! Не нравиться спокойная жизнь, так получишь беспокойную. А мне все это уже осточертело!» После этого разгневанный муж уходил, хлопнув дверью, а Татьяна плакала.

Дети стали пугливыми, смотрели на неё несчастными глазами: папа накричал и ушел, а мама плачет.

Но вместо того, чтобы взять себя в руки, обдумать все здраво и понять, что муж ни в чем перед ней не виноват, Татьяна ещё больше себя «накручивала»: «Он специально спровоцировал скандал, чтобы уйти. Наверняка уже договорился о встрече, ему нужен был только повод».

Тот, кто не в ладах с собой, не ладит и с другими.

Д.Е.

Своими ревнивыми подозрениями и тягостными мыслями она довела себя до депрессии, стала подавленной, часто беспричинно плакала, потеряла аппетит, ещё больше похудела, осунулась. И тогда Миша сделал единственно правильное в подобной ситуации — взял жену за руку и отвел к психиатру. «Доктор, хоть объясните ей, что нельзя так себя изводить! — в отчаянии сказал он. — Главное — было бы из-за чего! Себя не жалеет, так пусть хоть детей пожалеет — младшая дочка стала заикаться, а про сына воспитатели в детском саду говорят, что он стал нервным, не слушается, а если ему делают замечание — плачет».