– Отстань от меня! – шептала она. – Ну а дальше! Он ей что сказал? А она?

То вдруг, безо всякого перехода, только что щебечущий карлик становился резок, груб и бил ее. Женщина вздрагивала. Лицо у нее делалось бессмысленным, злобным.

– Возьми себя в руки! Эти ничтожества должны усвоить, кто тут хозяйка! Поставь их на место! – требовал карлик.

Женщина, которую только что ударили, колебалась. Недоверчиво касалась щеки, а карлик уже становился теплым и заботливым зимним шарфом. Обвивал шею, грел, щекотал ухо неведомыми сладкими словами. Успокаивал. Потом внезапно набирал силу и, из шарфа преображаясь в дрель, долбил в самое ухо:

– Думай только о себе!.. Они тебя используют! Твои знания, способности, идеи! Хватит позволять плясать у себя на костях! Пора, наконец, стать эгоисткой! Ты и так все для всех делаешь!

Женщина кивала, послушно и грустно.

То, превратившись в тонкую серебристую змейку, карлик обвивал ей шею, откидывался назад и бросался в ухо, насквозь пронизывая мозг. Казалось, женщина должна была кричать от боли, то вместо этого лицо ее становилось страстным, замирающим.

– Не надо! – шептала она. – Что ты делаешь? Не надо!.. Не сейчас!

Змейка замирала и, приостановив свое скольжение, начинала вещать:

– Найди для меня закладку! Без нее мне сложно оставаться с тобой, хотя я тебя так люблю!

– Пожалуйста, не бросай меня! Ты для меня все!.. Ты же знаешь: я давно не могу пройти на двушку, – взмолилась женщина.

– Отбери закладку у кого хочешь, где хочешь! Или я уйду!..

«Уйдет он, как же!» – подумал Сашка безошибочно.

Мысль его – как ему казалось, тайная – была услышана.

Серебристая змейка исчезла. Забинтованный лилипут на плечах у женщины вскинул голову. Глаза у него пылали, как алые сигаретные точки. Сашке почудилось, будто раскаленные иглы хотят пронзить ему зрачки. Пламя в бинокле плеснуло, заполняя пространство и разделяя глаза Сашки с глазами уродца. Лилипут, словно обожженный, резко откинулся назад, непроизвольно рванув пальцы-корни.

Женщина закричала, дернулась телом и упала. Забинтованный лилипут очнулся первым. Спохватившись, что едва не прикончил свою «лошадку», он потянул обрубки кверху. Женщина поднялась. Рукавом вытерла пот с лица. Чувствовалось: она даже не понимает, что с ней. Стояла, а потом – дикая боль, и она на земле.

Неотрывно глядя на Сашку, карлик вскинул правую руку чуть выше. Пальцы-корни натянулись. Движения были четкими, осторожными, продуманными. Кукольник управлял марионеткой.

Голова женщины приподнялась и стала поворачиваться. Удивленный Сашка запоздало сообразил, что делает карлик: показывает женщине его, врага. Наводит на цель. Ведьма очень неплохо «навелась». Увидела Сашкину голову и вскинула руку. Не физическую свою руку, а ту, видимую только в бинокль.

Сашка пригнулся, укрываясь за ступенькой, но не успел. От ладони ведьмы отделилась струя огня и стремительно покатилась по коридору. Он упал. Огонь опалил волосы, сухим жаром обдал кожу. Сашка лежал на спине и видел, как огонь облизывает информационный стенд, вычерняя и сворачивая объявления.

Ведьма подошла, толкнула его ногой и небрежно прицелилась указательным пальцем. Ноготь был длинным, желтоватым. Сашка еще не осмыслил, чем это ему грозит, когда два строительных гвоздя вонзились в паркет справа и слева от его шеи. Сашка попытался привстать, но еще два десятка гвоздей пробили ему свитер и брюки, буквально пришив его к полу.

Наступив Сашке на грудь, ведьма прошествовала дальше по коридору.

– Осторожно! – крикнул Сашка, но было поздно.

Самого боя Сашка не видел, как ни скашивал глаза. Понял только, что он был кратким. Что-то загрохотало, точно по железному листу ударили молотом. Сашка услышал жалобный крик Насты: «Не надо! Больно!» Рина тоже вскрикнула – и вдруг наступила мертвая тишина.

Мужской голос, совершенно неизвестный Сашке, произнес:

– Что-то тут не так!.. Два раза их видел, и оба раза они казались мне другими людьми… Допроси их, Линда!

– Допрашивать не надо! – ответила ведьма. – Я опустошу их мозг через глаза…

– Что ж, война есть война! Их никто не просил сюда соваться! – сказал Долбушин после паузы. – Только вначале обыщи!

Сашка рванулся. Свитер на шее растянулся. Он сумел приподнять голову. Увидел, как ведьма опустилась на колени перед лежащей на полу Риной и обшаривает одежду. Наста стояла на четвереньках. Ее рвало какими-то комьями.

– А… вот оно в чем дело! Есть! – Линда выдернула из воротника Рины булавку и отбросила ее. – Девка-шнырка!.. Странно, кажется, я когда-то ее видела!

Долбушин наклонился и посмотрел на Рину. В его лице ничего не изменилось, разве что он на мгновение закрыл глаза. Ровные, без складок веки натянулись. Потом он приподнял зонт и острой его частью без видимого усилия, но резко ударил себя зонтом по внешней части стопы – туда, где заканчивался щегольской ботинок.

Видимо, это было чудовищно больно, потому что лицо побледнело, а на висках выступили капли пота.

– Линда! Дай булавку! – хрипло и быстро попросил он.

Ведьма, слегка удивленная, наклонилась. В тот же миг Долбушин без размаха ударил ее ручкой зонта по плечам. Сашка готов был поклясться, что он даже не коснулся головы женщины, но она упала.