– Гиела, конечно, летает?

– Да, – осторожно признала Рина.

Кавалерия дернула косичкой.

– Короткими перелетками?

– Ну не особо, – брякнул Сашка.

Рина недовольно оглянулась на него. Ей хотелось о Гавре говорить только самой. Остальные имели моральное право поддакивать, и не более.

– Уже неплохо летает. Только быстро устает и поворачивать не умеет, – подтвердила она.

– Именно в этот период ведьмари начинают понемногу приучать их к седлу, – заметила Кавалерия.

– Ага, как же! У нас же нет седел для гиел! – тоскуя, выпалила Рина.

Указательным пальцем Кавалерия приподняла очки. Ее ноготь был вызывающе розовым, с белым полукругом.

– Давай определимся! За кого ты меня принимаешь? За того, кто не скажет тебе, что в кладовых ШНыра можно найти все, что угодно? – спросила она с негодованием.

Рина отыскала куриную ножку почище и без следов зубов, откусила. Ножка была с налипшими остатками холодного пюре, но вкусная.

– Папа всегда покупал мне что-нибудь в городе, хотя мама запрещала. Булочки, шоколадки, сок. Мы договаривались, что я буду есть дома и не выдам его, – сказала она, жуя.

– И ты?

– А я никогда потом не ела и вечно его выдавала. Не словами, а как-нибудь иначе. Например, меня тошнило. Или в кафе случайно вытирала губы белой майкой.

– Неужели Мамася у тебя такая злая?

– Да нет… Странно, вроде она нормальная… – начала Рина и замолчала. Что-то в ее собственных словах не состыковывалось.

Сашка остановился. На шершавой, потемневшей, пробитой коре черной ниткой плесени застыла янтарная капля смолы. Сашка не удержался и, сковырнув ее, быстро сунул в рот. Рине это простое движение запомнилось надолго, как и то, как Сашка однажды, закатав штанину, обгрызал засохшую корочку ранки на колене. К неправильному и нестерильному всегда привязываешься больше.

«Интересно, – подумала Рина. – Мне могут нравиться сразу несколько. Потом из этих нескольких проявляется один. И обычно даже не тот, кто ужалил сердце в самом начале. Закон вспышки. Если бы окунь не бросался на мелькающий предмет сразу, он увидел бы, что это блестящая железка с крючком…»

Мысли Рины вернулись к Горшене. Завтра за ним придет фургон и увезет. Навсегда.

– Что означает зачеркнутый рыбий хвост, изображенный на каком-нибудь предмете? – неожиданно спросил Сашка.

– А! Ну хвост, наверное, русалочий! Зачеркнутый хвост – значит, русалка не действует.

– Защита от магии?

– Вроде того. А где ты его видел?

– Да нигде, – сказал Сашка и торопливо заговорил о чем-то другом. Момент для смены темы оказался подходящий.

Ночью, дождавшись, пока все уснут, Сашка осторожно открыл окно и спрыгнул на клумбу. Летом заботливая Суповна засадила ее незатаптываемыми желтыми цветами, семена которых кто-то принес ей с двушки. Зная слабость Суповны, хитрые старшие шныры вечно притаскивали ей семена, шишки, порой даже молодые деревца с корнями. И все прекрасно приживалось. Рука у Суповны была для затылков тяжелая, но для растений – легкая.

Однажды, ставя эксперимент, любознательный Макар двадцать минут вертелся на одном из цветов пяткой, но так и не сумел вмять его в газон. Наутро цветок отряхнулся и ничем не отличался от прочих.

До старого склада Сашка добирался тропинками, опасаясь показываться на главной аллее. Качнул пальцем тяжелючий замок с перечеркнутым рыбьим хвостом. Приложился ухом к железным воротам. Тишина. Решил даже, что Горшени нет. Потом услышал шорох. Кто-то с другой стороны ворот слушал Сашку так же внимательно, как сам Сашка с этой.

– Я нашел отличное место недалеко от ШНыра! – сообщил Сашка в щель. – Заброшенный элеватор. Там, конечно, на голову что-нибудь может свалиться, но ночами можно гулять сколько угодно! Ты меня слышишь?.. Ладно, будем считать, что пыхтение – знак согласия!

Сашка вздохнул, еще раз качнул замок и полез. Перевалился животом на металлочерепичную крышу. Заправленный под ремень ломик упирался в бок. Сашка достал его и начал решительно проталкивать в щель между листом металлочерепицы и невысоким коньком. Черепица отгибалась легко. Чего там – обычная жестянка! Только надо осторожнее. Об эту дрянь легко порезаться.

Возня с черепицей заняла минут десять. Отогнув лист, Сашка с силой выдернул утеплитель и тягучую пленку. Присел, толкнул вниз ногой и, почувствовав, как что-то проломилось, посветил в образовавшуюся пустоту фонариком. Луч потерялся, не достав до пола.