У Робина лицо сморщилось от горя.

— Но именно поэтому Рэннок уволил мисс Смит. — Он легко погладил Зоэ по щеке. — Потому что все это вздор. Ты красавица, добрая и мастерица на всякие проделки.

— Но этого недостаточно, Роб. — Несмотря на его прикосновение, она все еще высматривала что-то в глубине парка. — Ты это знаешь. Умоляю, не надо обманывать меня из вежливости.

Робин раздумывал, как на это ответить. Но между ним и Зоэ никогда не было ничего, кроме честности.

— Прости, — мягко сказал он. — Я имел в виду…

— Я знаю, что ты имел в виду, — оборвала она, подняв на него глаза. К его изумлению, слезы текли по ее щекам, а губы дрожали, чего не случалось с их детских ссор. — О, Робин, это все так ужасно! Что мне делать?

Робин заколебался, но лишь на миг.

— Иди сюда, старушка, — пробормотал он, распахнув руки. — Вот что ты должна делать, и черт с ней, с этой старой дурой леди Хаверфилд!

— Ох, Робин! — Зоэ нырнула в его объятия, прижалась щекой к его лавандовому жилету и разрыдалась. — Папа… — всхлипывала она, — собирается отослать меня! Отправить навсегда в свое шотландское поместье. Там буду только я… и… и две тысячи овец!

Робин коснулся губами ее макушки. От Зоэ пахло пряными цветами; прижимая ее к себе, он мечтал как-то исправить ее положение.

— Зоэ, думаю, тебе нужно передать Рэнноку слова леди Хаверфилд. Он наверняка поймет.

Но рыдания Зоэ стали еще более горькими.

— Робин, разве ты не понимаешь? Это только заденет папу за живое и оскорбит до глубины души. Женившись на Эви, он старался быть хорошим, он действительно стал столпом общества. Папа уверен, что если он очень старается и если я достаточно хороша, общество простит мне мое происхождение.

— О, Рэннок вряд ли так наивен, — ответил Робин. — В обществе всегда полно поборников нравов, но думаю, любой мужчина почтет за счастье иметь такую жену, как ты, Зоэ.

Она подняла глаза, заморгав влажными темными ресницами, и казалась уязвимой, что для Зоэ редкость. Внезапно Робина охватило галантное желание поцеловать ее, и он поддался этому, как и большинству своих порывов. С легким уколом вины и без всякой предусмотрительности он медленно наклонился и накрыл ее рот губами.

Это не был их первый тайный поцелуй. С четырнадцати лет Зоэ была искушением, которому Робин иногда поддавался, но это всегда было несерьезно. Но на сей раз, когда их губы встретились, Зоэ как будто задрожала в его объятиях, и у Робина возникло ощущение, что теперь он, а не его старший брат, ее защита и опора. Это был и чисто мужской, и вместе с тем благородный порыв — доказать Зоэ, как она бесконечно желанна.

Почувствовав его ответ, Зоэ уцепилась за лацканы его сюртука, как никогда прежде, и, казалось, не оставляла ему другой альтернативы, кроме как углубить поцелуй. Робин легко поглаживал ее губы языком, убеждая открыться ему. Когда она это сделала с легким вздохом удовольствия, Робин нежно ласкал ее язык своим, голова у него кружилась от желания.

Но Зоэ нарушила объятия.

— Ох, Робин! — шептала она. — Я так устала, устала от того, что моей девственностью торгуют, как хорошей шерстью. Мне нужно просто отдать ее тебе, и с этим будет покончено.

Он снова поцеловал ее в уголок рта.

— Зоэ, милая, мы говорили об этом. Все кончится тем, что ты выйдешь за меня замуж.

Робин почувствовал, как затрепетали ее ресницы, и понял, что она отгоняет слезы.

— Это было бы так ужасно? — спросила она. — Ты ведь не возражаешь против моей родословной, Робин?

— Зоэ, ты же знаешь, что нет. — Он провел губами по ее красивой, черной как смоль брови, обдумывая ее искушающее предложение. — Но ты не любишь меня по-настоящему.

— Нет, — шепнула она. — Но ты красивый и очень добрый.

— Этого мало, — ответил Робин. — И брак, Зоэ… это не для меня, не сейчас.

«И не с тобой», — договорило его сердце.

Но сердце, увы, не было главным, подобные приключения были отодвинуты в его дальние уголки. А разум, затуманенный бренди и бурлением крови, услужливо рисовал картины, как Зоэ сбрасывает одежду и смыкает ноги вокруг его талии.

Зоэ издала жалобный смешок.

— Тогда просто поцелуй меня еще раз, Робин, — с трудом выговорила она, смахивая слезы. — И дай мне почувствовать себя красавицей, помоги забыть леди Хаверфилд и всех тех, кто считает, что я не пара их сыновьям.

Эта просьба казалась невероятно простой и безопасной. Зоэ дрогнула в его объятиях, и он импульсивно притянул ее ближе. Она была такой теплой и хрупкой, и едва доставала макушкой до его подбородка. Ее высокая округлая грудь прижималась к его торсу, ее восхитительный женский аромат, смешавшись с бренди и смутными понятиями о рыцарстве, вскоре превратился в вызывающий головокружение дурман. И не успев сообразить, что делает, Робин потянул Зоэ на кожаный диван у камина и усадил к себе на колени.