– Да, что это просто. Хватит об этом. Я передумала.

– Нормальные люди не «бастуют». Нормальные люди вступают в профсоюз и решают свои проблемы через него.

– Я найду другую работу.

– Ты не можешь здесь жить за бесплатно.

– Я живу здесь не за бесплатно. Я плачу за свою комнату, плачу по счетам…

– Теперь ты безработная – где возьмешь деньги?

– Дуг, – говорит Дона, – уймись. Она найдет другую работу. О, кстати – Сериз с керамической фабрики ищет упаковщицу. Я могу узнать, нельзя ли тебе пройти собеседование.

– Спасибо, Дона. Я думаю, что устроюсь куда-нибудь официанткой.

Дуг встает.

– Официанткой.Жизненная амбиция моей дочери – быть официанткой.

– У нее и в мыслях нет никого обидеть, – говорит Дона. – Если это то, чего она хочет…

– Я вырастил слабоумную, – говорит Дуг, направляясь к двери. – Чтоб я сдох.

Когда он уходит, Дона говорит:

– Он вовсе так не думает.

– Нет, думает, – отвечает Джули.

После обеда Джули стучится в дверь Шантель. Открывает Никки, одетая в теплые треники и футболку с надписью «Любовь = Война».

– Я поставила кассету с «Пайлетсом» [36] на паузу, – говорит она. – Когда закончу, выпьем чайку?

– Да, чудесно. Э-э… а Шантель дома?

– На втором этаже, прямо по коридору, в самом конце.

– Спасибо.

Комната Шантель намного меньше, чем у Никки. Одна стена целиком покрыта картинками слонов. На другой наклеены серферские постеры; на одних белокурые девчонки в гидрокостюмах, на других – бесполые фигуры катятся по безукоризненно синим волнам. Над кроватью картина: группа людей в закатном солнце сушит волосы у костра на берегу. На стене напротив – прозрачные полки, украшенные орнаментом. Здесь гораздо чище и уютнее, чем в комнате Джули, больше смахивающей на мешанину проводов от музыкального центра, ноутбука и телевизора, всевозможных шмоток и исписанных цифрами клочков бумаги, кучей лежащих на полу. Здесь, кажется, все вещи на своих местах. Синий халатик – на нем пасутся маленькие слоники – аккуратно повешен за дверью, а под кроватью выстроились в ряд десять разных пар тапочек. Около пятидесяти флакончиков лака для ногтей расставлены на туалетном столике, как цветовая палитра – от оттенков красного до оттенков синего, темные тона снизу, светлые сверху. Вокруг рассажены несколько игрушечных слонят, стоит электрическая зубная щетка (упаковка не снята) и лежат какие-то письма с незнакомыми марками. Посреди всего этого великолепия Шантель рассовывает на кровати фотографии в альбом. Играет «Радио-1» – Джули слышит, как Марк и Лард шутят по поводу погоды.

– Привет? – говорит Джули, постучав по открытой двери.

Шантель поднимает глаза и задумчиво смотрит на нее.

– О… Привет, Джули.

Она встает, приглушает радио, потом опять садится на кровать со своей кипой фотографий и альбомов.

– Прости, что так получилось утром, – выпаливает Джули, сделав несколько шагов в комнату. – Утро у меня было просто жуткое. Я подумала, что лучше загляну к тебе и извинюсь, ну, все объясню, типа того. Наверно, я показалась страшной грубиянкой – взяла и убежала ни с того ни с сего.

– Когда? А, это на улице-то. Не беспокойся. Хочешь сесть?

Джули неловко пристраивается на краю кровати. Больше негде.

– Как Люк? – спрашивает Шантель.

– В порядке. Сильно психует из-за поездки в Уэльс.

– Он правда никогда нигде не был?

– Да.

– Кстати, про Уэльс мне Шарлотта рассказала, – говорит Шантель. – В смысле, вот откуда я знаю… Я никому ни гу-гу. Она попросила не трепаться.

– Спасибо. Что ты там спрашивала про автофургон?

– Шарлотта сказала, что ты хочешь его у кого-нибудь одолжить. Я думала, ты поймешь, о чем я. То есть, если честно, автофургона у меня пока нет, но я сказала Шарлотте, что хочу им обзавестись, чтобы ездить на серфинг, когда сдам экзамены. А она говорит: очень жаль, что ты не можешь одолжить его Джули прямо сейчас, потому что, мол, когда вы поедете в Уэльс, Люку потребуется больше места, чем у тебя в машине, его ведь не выйдет уложить и чем-нибудь прикрыть на заднем сиденье малолитражки.

– Это правда, – говорит Джули. – Тут еще выяснилось, что Дэвид тоже поедет, так что места определенно не будет.

– Дэвид?

– Да.

– А он милый, правда?

– Пожалуй, – говорит Джули. – А когда ты говорила с Шарлоттой?

– Вчера вечером. Она пришла сюда от Люка.

– О… – Почему-то от этого известия Джули становится не по себе. – Зачем?

Шантель сбита с толку. Джули сознает, что задала на редкость странный вопрос.

– Мы просто, ну, знаешь, болтали.

– Да, конечно. Я…

Шантель улыбается.

– А она милая, да ведь?

– Да. Она милая.

– Она мне рассказала, как ездила в Европу, и все такое.

– О.

Джули хотела расспросить об этом Шарлотту, но так и не выбрала подходящий момент. И вот теперь Шантель все об этом знает, а сколько она была знакома с Шарлоттой – пять минут? Джули незаметно ерзает, пытаясь поудобнее устроиться на кровати, хотя сама не знает, что, собственно, здесь делает. На улице морось сменяется проливным дождем, и сильный ветер барабанит каплями в окно. Секунду-другую кажется, будто кто-то окатил дом из огромного душа.