— Судя по всему, вы уже в форме, не думаю, что вам хочется задерживаться в этом Богом забытом краю дольше необходимого. Я послал слугу к реке, велел нанять две лодки, чтобы доставить вас к морю. Лодки будут вас ждать в шесть утра.

Скелтон понял, что не ошибся: Грэйндж узнал или догадался, что жена наболтала ему лишнего, а потому хочет поскорее избавиться от опасного гостя.

— Как великодушно с вашей стороны, — ответил Скелтон, улыбнувшись. — Я действительно уже в отличной форме.

Но в глазах Грэйнджа не было и тени улыбки. В них сквозила враждебность.

— Позднее можем сыграть партию в шахматы, — сказал он.

— Отлично. А когда вы вернетесь из конторы?

— У меня сегодня там нет особых дел. Останусь дома.

Интересно, подумал Скелтон, померещилось ему или нет, что в голосе Грэйнджа прозвучала угроза? Похоже, он хочет помешать ему и своей жене остаться вдвоем. Миссис Грэйндж не вышла к ужину. Мужчины попили кофе и выкурили по манильской сигаре. Затем Грэйндж встал, резко отодвинув стул, и сказал:

— Вам завтра рано вставать. Думаю, вам пора на боковую. Я начну обход, когда вы отправитесь в путь, так что хочу попрощаться с вами сейчас.

— Подождите, я пошлю за ружьями. Я хочу, чтобы вы выбрали, какое вам приглянется.

— Я велю бою их принести.

Ружья принесли, и Грэйндж сделал свой выбор. Но он и вида не подал, что доволен столь отменным подарком.

— Вы отдаете себе отчет, что это ружье стоит в сто раз больше, чем пища, выпивка и курево, которыми я вас угощал? — спросил он.

— Я знаю, что вы спасли мне жизнь. Не думаю, что старое ружье слишком щедрая плата за это.

— Ну, если вы так считаете, спорить не стану. И все же — большое спасибо.

Они пожали друг другу руки и расстались.

Наутро, когда багаж погрузили в лодки, Скелтон спросил слугу, может ли он перед отъездом попрощаться с миссис Грэйндж. Тот обещал узнать. Скелтону не пришлось долго ждать. Миссис Грэйндж вышла из своей комнаты на веранду. Она была в розовом халате из японского шелка, старом, мятом и несвежем, отороченном дешевыми кружевами. На лице толстым слоем лежала пудра, на щеках — румяна, губы были алыми от помады. Голова у нее подергивалась сильнее обычного, а рука выделывала все тот же странный жест. Когда Скелтон увидел этот жест в первый раз, он принял его за желание хозяйки обратить внимание собеседника на какой-то предмет позади нее, но теперь, после того, что она рассказала накануне, жест и вправду напомнил ему движение, которым пытаются стереть что-то с платья. «Кровь», — сказала она.

— Я не хотел отплывать, не поблагодарив вас за вашу доброту, — сказал Скелтон.

— Да будет вам.

— Что ж, до свидания.

— Я спущусь с вами до причала.

Путь был совсем недолгий. Гребцы укладывали багаж. Скелтон посмотрел через реку, туда, где виднелись домишки туземцев.

— Гребцы, наверное, оттуда? Там, похоже, деревня.

— Нет, всего несколько домиков. Раньше там была плантация каучуковых деревьев, но компания разорилась и плантацию бросили.

— Вы когда-нибудь там бывали?

— Я? — вскричала миссис Грэйндж пронзительным голосом, а голова и рука у нее забились во внезапно настигшей конвульсии. — Нет. С какой стати?

Скелтон не мог понять, почему столь простой вопрос, который он задал из вежливости, так сильно ее задел. Но вот буря улеглась, и они попрощались, пожав друг другу руку. Он сел в лодку и устроился поудобнее. Гребцы оттолкнулись от берега. Он помахал миссис Грэйндж. Когда его лодка поплыла по течению, она истошно выкрикнула:

— Поклонитесь от меня Лестер-сквер*.

Скелтон с облегчением вздохнул — мощными взмахами весел гребцы увлекали лодку все дальше и дальше от этого жуткого дома и от этих, пусть и несчастных, но отвратительных людей. Теперь он был рад, что миссис Грэйндж не успела поведать ему свою историю, которая вертелась у нее на кончике языка. Не хотел он знать ни о какой трагической истории греха или безумия, которая неотвязно преследовала бы его и связывала в воспоминаниях с этой парой. Он хотел забыть их, как торопятся забыть кошмарный сон.

А миссис Грэйндж следила за лодками, пока они не скрылись за поворотом. Потом она медленно поднялась к дому и вошла в свою спальню. Здесь царил полумрак — из-за жары шторы были опущены, но она села за туалетный столик и стала пристально рассматривать себя в зеркале. Норман подарил ей этот столик вскоре после свадьбы. Сделал его, конечно, местный плотник, а зеркало выписали из Сингапура, зато он был сделан по ее чертежу, точно такой формы и размера, как она хотела. Он был большим, так что на нем хватало места для всех ее туалетных принадлежностей и косметики. Это был столик, о котором она мечтала долгие годы, но не могла себе позволить. Она до сих пор помнила, как обрадовалась, когда увидела его в первый раз. Она обняла мужа и поцеловала его.