Среди ночи она проснулась от неудобной позы и от боли в затекшей шее. Осторожно выбравшись из-под руки Алекса, села, покрутила головой, разминая мышцы.

— Черт, завтра все будет ныть, — пробормотала она и снова легла, забравшись под одеяло.

Алекс обхватил ее рукой, крепко прижимая к себе, и пробормотал:

— Не уходи…

«Почему ты просишь об этом только тогда, когда уже ничего не исправить? И то, что я лежу с тобой в постели, не что иное, как обычное желание чувствовать рядом мужское тело. И твое в этом плане идеально», — подумала Мэри, засыпая.

Алекс не спал. Он умел не спать по нескольку суток, если требовалось. Вот и сегодня не мог уснуть, чувствуя на плече легкое дыхание Мэри. Он безумно хотел ее — и впервые в жизни не знал, что делать. Она так доверчиво прижалась к нему, выглядела совсем беззащитной и такой неожиданно юной, что у него просто не поднималась рука даже просто стянуть с ее плеча бретельку рубашки. Алекс чувствовал ее горячее от сна тело, обтянутое шелком, вдыхал исходивший от волос аромат неизменного «Кензо», и внутри разливалось удивительное тепло. «Как мне убедить ее, как сделать все правильно, не давить, не ломать? Она так нужна мне, что я готов признаться в этом вслух».

Утром он все-таки не сдержался и поцеловал ее сперва в шею, потом спустился ниже, попутно стягивая рубашку и обнажая сантиметр за сантиметром загорелое тело. Она застонала, выгнулась ему навстречу и… проснулась, метнулась к стене, натянув одеяло:

— Ты что?!

— Не бойся, Мэри… это же я…

— Это меня и пугает, — резко бросила она, окончательно проснувшись, и встала.

— Мэри…

— Все. Концерт окончен. Ты обещал, что не тронешь меня, но, как обычно, обманул. Одевайся и уходи. Надеюсь, в твоей гостинице есть душ.

Она хлопнула дверью ванной и включила воду. Алекс полежал еще пару минут, потом оделся и ушел. Он всегда чувствовал момент, когда начинал проигрывать.

Мэри слышала хлопок входной двери, но не вышла. Она рыдала, сидя на бортике ванны и даже не вытирая слез. «Зачем я так? Спровоцировала — и выгнала, как дешевая уличная шлюха… Но теперь точно — все».

Он преследовал ее почти неделю, встречал у клуба, провожал домой, был идеальным, послушным и немногословным. Мэри не сопротивлялась, но и не давала приблизиться, отвергала все приглашения зайти куда бы то ни было, не звала к себе. Алекс терпел. Он чувствовал — если сейчас надавить, то уже никогда ничего не будет. Она исчезнет. А время уходило, убегало, не принося изменений. Алекс нервничал, злился на себя, но постоянно давил в душе желание схватить настырную Мэри в охапку, затолкать в машину и увезти, а там — будь что будет. Мэри не стерпит такого отношения к себе, найдет способ вывернуться и сбежать… И что потом? Остаток жизни играть в «казаков-разбойников»? Ловить ее по всему свету, охотиться, как на дикое животное во время сафари? Глупость… Нет, нужно подвести ее к тому, чтобы она сама захотела, сама поняла — не сможет без него.

В день отлета Алекс все-таки решился. Он увезет ее сегодня — чего бы ему это ни стоило.

Как обычно, он дождался Мэри во дворе у подъезда, небрежно, как бы по-приятельски, чмокнул в щеку:

— Ты сегодня как-то особенно хороша, Мэри.

Он заметил в вырезе расстегнутого плаща белую блузку, украшенную под высоким воротником той самой камеей. «Надо же — носит», — удивился Алекс.

Мэри перекинула сумку через плечо и улыбнулась:

— Ты мне льстишь. Просто настроение хорошее.

— Мэри, у тебя еще час до тренировки. Я прошу — отдай его мне, нам нужно, наконец, поговорить.

Она тяжело вздохнула:

— Опять будем переливать из пустого в порожнее? А есть смысл?

— Мэри. Я прошу, — нажав на слово «прошу», сказал Алекс, и она согласилась.

Они медленно пошли по улице, и он все никак не мог найти слов, удивляясь сам себе. Так и шли молча два квартала, до самого ее клуба. У дверей Мэри остановилась, повернулась к Алексу и проговорила, глядя в глаза:

— Ты знаешь… никогда прежде ты не был столь красноречив, как сегодня. Твое молчание сказало мне куда больше, поверь.

— Тогда… ответь мне, раз все поняла.

— Нет.

— Что — нет? — не понял он, и Мэри, улыбнувшись мягко, объяснила:

— Нет — это нет, Алекс. На этот раз окончательно.

— Навсегда?

— Да. Я желаю тебе счастья. И, наверное, никогда не забуду — ты слишком глубоко сидишь во мне. Но быть с тобой рядом не хочу. Прости.

Она развернулась и вошла в двери, плотно закрыв их за собой. Никогда прежде Алекс не чувствовал себя так скверно, как сегодня.

Пить не хотелось. Заказанный коньяк так и остался на столе нетронутым. Кофе казался невкусным, сигаретный дым раздражал. Странное чувство — он остался один. Марго ушла — понятно. Джеф стал прекрасной альтернативой, хотя, если подумать, он внутри такой же — разве что интуиция хуже развита. Но она будет счастлива с ним. Хорошо. Но — Мэри?! Как она могла, почему, за что?! Она разбила его мечту, растоптала каблучками танцевальных туфель — тех самых, что они покупали вместе. Неужели так и не простила? Но у них с Марго уже никогда ничего бы не получилось. Как Мэри могла не понять? Неужели она была права — и он действительно не способен к человеческим отношениям? Не способен быть таким, как все? Неужели у него на самом деле нет сердца? Это неправда — иначе что так болит сейчас? Внезапно Алекс вынул из внутреннего кармана пиджака ручку, за ней — авиабилет «Москва-Лондон» на имя Мэри и, почти не останавливаясь, записал: