Но он не проглотил чай во сне, а, напротив, закашлялся и, выплюнув жидкость прямо на постель, проснулся.

— Извини, — сказала Франческа, глядя на испачканные чаем простыни. Хорошо хоть ложечка была маленькой.

— Какого черта! — проворчал он, отплевываясь.

— Извини. Я не очень опытная сиделка. Мне показалось, что тебе хочется пить.

— В следующий раз, когда это тебе покажется, подожди, пока я попрошу тебя, — проворчал он.

Она только кивнула в знак согласия, наблюдая за тем, как он снова пытается устроиться на постели поудобнее, затем спросила кротко:

— А сейчас тебе, случайно, не хочется пить?

— Пожалуй, — ответил он.

Не говоря ни слова, она поднесла чашку с чаем к его губам. Он осушил чашку зараз.

— Хочешь еще чаю? Он покачал головой:

— Тогда мне захочется пи… — Он не договорил. И добавил: — Извини.

— У меня же было четверо братьев, — успокоила его она. — Не обращай на меня внимания. Хочешь, я принесу тебе ночной горшок?

— Я сам справлюсь.

Судя по его виду, он никак не сможет дойти до противоположного угла комнаты самостоятельно, но она была не так глупа, чтобы спорить с мужчиной, когда он раздражен. Он сам сообразит, что это ему не по силам, как только попытается встать, и сразу же упадет снова на постель, разумеется. Но никакие ее доводы не смогут убедить его в этом сейчас.

— У тебя жар, — сказала она негромко.

— Это не малярия.

— Я и не говорила, что это малярия.

— Ты это думала.

— А что будет дальше, если это все-таки малярия?

— Это не…

— Но что, если все-таки малярия? — не дала она ему договорить и сразу же с ужасом заметила, что сама говорит голосом тонким и готовым сорваться.

Майкл несколько секунд просто смотрел на нее глазами мрачными и серьезными. Наконец он повернулся на другой бок и просто сказал:

— Это не она.

Франческа нервно сглотнула. Теперь у нее был ответ.

— Ты не против, если я покину тебя ненадолго? — пролепетала она, вставая на ноги так стремительно, что у нее закружилась голова.

Он ничего не ответил, но она видела, как под одеялом плечо его чуть двинулось.

— Я только пройдусь, — пояснила она прерывающимся голосом. И направилась к дверям. — Пока солнце не село.

— Со мной все будет в порядке, — буркнул он. Она кивнула, хоть он и не мог видеть ее.

— Скоро вернусь, — сказала она. Но он уже снова спал.

Стоял туман, и похоже было на то, что грядут осадки посерьезнее, так что Франческа прихватила с собой зонтик и направилась прямиком к беседке. Беседка была открытая со всех сторон, но все же имела крышу, так что, если разверзнутся хляби небесные, она не насквозь промокнет.

Но с каждым шагом дыхание ее становилось все натужнее и тяжелее, так что, когда она дошла до места, она уже едва дышала, но не от утомления, а от сдерживаемых слез.

И, едва сев в беседке на скамейку, она перестала их сдерживать.

Она рыдала и громко всхлипывала самым неподобающим для дамы образом, но ей было все равно.

Майкл, вероятно, умирает. Очень может быть, что надежды нет вообще. И ей предстоит овдоветь во второй раз.

Она едва не умерла в первый раз.

Окажется ли она настолько сильна, чтобы пройти через это снова? И захочет ли?

Это было нечестно, несправедливо, черт возьми! Почему она должна потерять двух мужей, когда столько женщин вокруг, которые благополучно живут всю жизнь с единственным мужем? И частенько не очень-то любят своего спутника жизни. В то время как она так любила первого и так любит второго…

Она любит? Майкла?

Нет, нет, принялась она разуверять саму себя, не то чтобы именно любит. Вернее, любит, но не так. Когда эта мысль промелькнула в ее голове, то она имела в виду, конечно, дружбу. Она любила Майкла как друга. И всегда любила его такой любовью, разве не так? Он был ее лучшим другом, даже и тогда, когда был жив Джон.

В воображении ее нарисовалось его лицо, его улыбка.

Она прикрыла глаза и живо вспомнила его поцелуи на своих губах, его руку, лежащую на ее талии, когда они вдвоем шли по дому.

И наконец она поняла, почему все в последние дни ей казалось по-иному. Происходило это не из-за того, что они поженились, как она сначала предположила. Не из-за того, что он стал ее мужем и она теперь носила на пальце его кольцо.

Это происходило из-за того, что она любила его.

То, что было между ними, то, что связывало их, — это было не просто страстью, и ничего безнравственного в этом не было.

Это была любовь, и это было божественно.

Франческа меньше бы удивилась, если бы дух Джона вдруг материализовался перед ней и принялся отплясывать шотландские народные танцы.