— Ляг, — сказала она в последний раз. — Если хочешь получить меня.

Мгновение продолжалась тишина, затем она услышала, как он укладывается на постели. Но она слышала и его дыхание, которое стало теперь прерывистым.

— Вот так-то, — прошептала она.

Она подразнила его еще чуть-чуть, гладя свою кожу ладонями, проводя по ней кончиками ногтей, отчего сразу бежали мурашки. И застонала.

— Франческа, — прошептал он.

Руки ее скользнули к животу, еще ниже — не так глубоко, чтобы коснуться собственной плоти, не настолько она еще была безнравственна, чтобы отважиться на подобное, — но так, чтобы прикрыть ладонями холмик, и пускай он теряется в догадках, что же именно делают сейчас ее пальцы.

— О-о! — простонала она снова.

Он издал какой-то звук, горловой, дикарский, совершенно нечленораздельный. Он был почти на грани, и вряд ли удастся подразнить его дольше.

Она взглянула на него, провела языком по губам и сказала:

— Следовало бы тебе это снять. — Она бросила значительный взгляд на его бедра, еще прикрытые бельем. Он все же разделся не полностью, когда снимал мокрую одежду у камина, и теперь символ его мужественности едва не рвал ткань подштанников. — Так, наверное, очень неудобно, — добавила она с невинным видом.

Он что-то буркнул и буквально сорвал с себя подштанники.

— Вот это да! — вырвалось у Франчески. Хотя она заготовила эту реплику, намереваясь подразнить его, но вышло так, что слова полностью соответствовали ее чувствам. Он был огромный и могучий, и она поняла, что играет в опасную игру, подталкивая его к самому краю.

Но она не могла остановиться. Она упивалась своей властью над ним.

— Очень мило, — промурлыкала она, оглядывая его с головы до ног и позволяя глазу задержаться на символе его мужественности.

— Фрэнни, — сказал он, — довольно.

— Отвечай мне, Майкл, — сказала она властно. — Если ты хочешь меня, то ты меня получишь. Но командовать буду я.

— Фрэн…

— Таковы мои условия.

Он замер, затем чуть откинулся назад в знак согласия. Но не лег. Он сидел, чуть откинувшись назад, упираясь ладонями в матрас. Все мускулы его тела были напряжены, и в глазах его было какое-то хищное выражение, как у кота, готового к прыжку.

Она вдруг поняла, что он роскошен.

И он был ее, только захоти она.

И дрожь желания пробежала по ее телу.

— Что мне теперь сделать? — спросила она.

— Иди сюда, — хрипло сказал он.

— Нет еще, — сказала она и повернулась к нему в профиль. Она заметила, что взгляд его был прикован к ее напрягшимся соскам и что глаза его потемнели и язык нервно облизывает губы. И она почувствовала, что напрягается еще больше при воспоминании о том, как его язык касался ее тела. Она поднесла руку к груди, приподняла одну грудь на ладони, как бы предлагая ему восхитительный дар, и прошептала:

— Это ты хочешь?

— Ты знаешь, чего я хочу, — почти прорычал он.

— М-м… Да, знаю, — сказала она, — но разве все не кажется нам во сто крат слаще, когда приходится сначала подождать?

— Ты даже не представляешь, до какой степени. Она посмотрела на свою грудь.

— Интересно, что будет, если я сделаю… вот так. — Пальцы ее взяли сосок и стали перекатывать его. По телу ее пробежала сладостная дрожь.

— Фрэнни! — простонал Майкл. Она кинула на него быстрый взгляд. Губы его приоткрылись, глаза казались остекленевшими от страсти.

— Мне это нравится, — объявила Франческа с непритворным изумлением. Никогда прежде она не касалась своего тела так, никогда даже не думала об этом до того, как заставила Майкла стать зрителем. — Мне нравится, — сказала она снова, затем подняла вторую руку и принялась за вторую грудь и стала ласкать их одновременно, стискивая ладонями как своего рода корсетом.

— О! — простонал Майкл.

— Я и не думала, что могу так, — сказала она, выгибая спину.

— У меня это получилось бы лучше, — хрипло заметил Майкл.

— М-м… может быть, — признала она. — У тебя ведь богатый опыт, разве нет? — И она посмотрела на него с таким искушенным и благосклонным видом, как будто ей было нисколько не неприятно, что он за свою жизнь успел соблазнить десятки женщин. И что самое странное, до этого момента она всегда думала, что так оно и есть.

Но теперь…

Теперь он был ее. Он был ее, и она могла соблазнять его и наслаждаться им, и пока она может заставлять его делать то, что угодно ей, она не станет думать о тех, других женщинах. Их же не было сейчас в сторожке. Здесь была только она, и Майкл, и жар страсти, вспыхнувшей между ними.