– Слави, японский городовой, сколько лет, сколько зим, мать твою за ногу!..

– Слави, Слави, я так рада, сколько же мы не виделись, сколько же, я так рада!..

– Пипл, я торчу, я в умате, вот это встреча на Эльбе! я уже не думал, что встречу вас еще разок и здесь!.. Сколько же мы с вами не виделись, пипл, Сколько, а, фолкс?! Сколько?!
–

прорвался все же сквозь визжанье голос Слави.

Плюхнувшись на траву, слегка распугав молодежь и совершенно не обращая внимания на окружающих, видимо на радостях дых сперло, вновь найденные друзья ударились в воспоминанья, из которых понимающий по-русски мог бы почерпнуть много интересно по географии и прочих естественных наук, но увы - кроме Алекса тут таких не было, а потому только Алекс и узнал вначале - что впервые Слави и Володя-Борода столкнулись как раз здесь, на Кампе, совместно проживали в сквоте "Злата лодь", но о друг друге заочно слышали еще с Москвы, с какой-то Бауманки, где так им и не пришлось встретится, а самое интересное и смешное - Володя-Борода и его подруга Маркета, чешка, встретились со Слави аж на Канарах, если точнее, на острове Гран-Канария, в 96 году...Да, куда тому Дюма до самой жизни, такое ни в одном романе не прочитаешь, такое можно встретить только в жизни...в хипповой. Начались церемонии.

– Это Алекс, его Нура, это моя Диди, а это Володя-Борода и его герла Маркета..
– Слави, я не герла, а жена. Вот уж без малого месяц, завтра что ли юбилей...

Слави выкатил глаза на Маркету, та склонила голову - да, мы теперь не просто бой-френд и герл-френд, мы теперь супруги...

– Так это же дело надо отметить, юбилей, зачем нам до завтра ждать, сегодня гулять будем, муж и жена - одна сатана и вот уже месяц!-

заорал не самый старший по возрасту в компании, сам же перевел для остальных на английский, Павел на чешский, все оживились... Не самый старший, я постарше буду, но лидер не я, он, Слави, значит самозванец...А гулять наверно будем на мои...

– У нас с Диди еще есть полсотни баксов, но мы по хипповому, без загула-разгула, по пицце, пиву и травке!
–

проорал Слави так, что даже бомжи у дальних мусорниц вскинули головы на английский вопль.

Всей компанией, естественно не исключая и местную волосатую поросль, крича, смеясь, пританцовывая и перебивая друг друга, направились в недалекое кафе "Ботега"...Забив двумя десятками хиппов тесное пространство кафе, незаметно вытеснив оттуда туристов и какую-то местную старушку с чашечкой кофе, поназаказывав всех этих горячих шоколадов, кофе, яичных ликеров, фруктовых чаев и вафель в обертке, принялись скручивать джойнты и наслаждаться общением, компанией и друг другом... Табачные полосы дыма давно смешались с облаками марихуанны, толстая улыбчивая хозяйка в интеллигентных очках уносила грязную посуду и приносила еще дозаказываемое шумными клиентами, туристы останавливались у широко распахнутых дверей, с завистью тянули ноздрями (молодежь) или встревожено крутили головами (постарше), но все понимали - в кафе нет места. А еще немного погодя зазвенела и гитара, это темно-кудрявый Давид заиграл что-то вечное, знакомое, не умирающее...

Слави сидел с глазами полными слез, видимо от дыма, и вглядывался в давно и недавно знакомые лица, пет, нас много, какой ништяк моя идея собрать всех в кучу, какая идея, я гений, наверно...В руку что-то кто-то совал, Слави недоуменно посмотрел вниз - этот сумасшедший Алекс пихал ему в руку тысяче кроновую бумажку... Френд...Слави приобнял за плечи Алекса и выдохнул тому в ухо дымом - гад... Алекс лишь улыбался, переводя глаза с одного веселого фейса на другой...

Через три дня в помещении одного из нотариата невдалеке от станции метро Музеум, состоялось торжественное подписание договора о купле-продаже пивоваренного завода за тридцать девять миллионов крон... Деньги были переданы согласно договоренности наличными из рук в руки и купюрами не больше одной тысячи крон. Пересчитывание денег отцом и сыном заняло около двух часов. У всех свои странности...

1993 год.

До этого знаменательного, для него, года, чего только с ним не приключилось! Во-первых родился-учился; во-вторых тусовался-мотался по стране скитался, так как за бугор не выпускали, потому что был хипарь обыкновенный без постоянного да и без временного места жительства, ну и естественно - тунеядец, так как на государство советское работать не хотел. В-третьих - сколько веревочке не виться в Советском Союзе, но все равно посадят, вот и повязали его менты-самовязы, повязали вместе с кентами и упекли в тюрягу, а позже и в лагерь, на шесть годков...шесть не десять, шесть и на параше просидеть можно, гласит тамошний фольклор или еще так - зима-лето, год долой, шесть пасок и домой...Веселый народ сидит в советских тюрьмах, его давят, а он хохочет...сквозь слезы. Ну Володя-Борода там не сильно озлился, тем более такой фольклор цветет, отсидел и выскочил, не сильно изменившись, а выскочив - сразу захиповал по новой, затусовался-забродяжничал...

Потом было и в-шестых, и в-восьмых, и в двенадцатых...Было много всего хорошего, но и говна хватало в той жизни, ну а когда последняя капля говна переполнила чащу терпения бочку меда дарованную богом названную "жизнь", то... То собрался Володя-Борода, а голому собраться - только подпоясаться, да и пересек рубежи их ней родины, нерушимые и охраняемые, пересек нелегально, без ксив и разрешений, и не один, а с женщиной, про которую он искренне верил, что не только постель делит, но и идеалы юности, изрядно уже потрепанные жизнью и суровой действительностью. Что поделаешь - и на умного находит простота...

На горбу Володя-Борода нес рюкзак с дочкой, спереди висел другой со шмотками, вторую дочку, меньшую, несла в рюкзаке его женщина, мать его детей, как говорят на Кавказе кавказские люди. Еще брел с ними друг их, самозвано обозвавшийся учеником Володи-Бороды и усиленно изучающий черт знает какое учение, Володя-Борода и сам не всегда понимал, что может этот самозванец узнавать-изучать у него.

Стоял или летел метелью, легкой поземкой и морозцем февраль 93, скрипел снежок под ногами, щеки щипало, но было тихо, шлагбаум, красное с белым, как матрац, закрывал границу, будучи сам закрыт на синий висячий замок. Вокруг не было ни одной души в зеленой пограничной щуражке - советские пограничники бросили охранять чужую литовскую границу, а у молодой республики еще не было ни денег, ни сил пограничных перекрыть все дыры. Ну а вокруг как водится - елки с соснами, все в снегу, читай Тургенева с Тютчевым!

Поднырнув под шлагбаум и сильно приседая, чтоб не ушибить дочку, Володя-Борода самовольно расстался с нелюбимой родиной, они обернулись уже на польской стороне, помахав провожающим их хипам-литовцам, впереди спешил к ним встречающий их хипарь-поляк, хиппи всех стран, объединяйтесь! идея флаур-паур бессмертна...

– Надо поспехать, за ходину поченг, ну чух-чух, поченг на Варшаву, меня звать Войцех, давай един батег, я подмогу...

Затем тоже много чего было в этой веселой летней Польше (зима и весна проскочили вроде бы быстро), битком набитой хипами - и бурный поток реки, камни с острыми гранями под водой, с шумом бегущей под мостом, окрики сверху немецких пограничников, разбитая вздувшаяся как бревно, нога, чердак у знакомых хипов, духота того чердака казалось навсегда вкрадется в память, но бог миловал...Остался только кусочек от той духоты. Были и коммуны хипповые, интернациональные, в горных деревнях Польши, уличный театр, была и горная тропа, обледенелая, с потоками воды поверх льда, польские пограничники, все прекрасно понимающие, но... Выл холод, легкий голод, внезапное обогащение (в польских инфляционных злотых, ну миллионером стал!) и нахождение друга Яремы, предоставившего жилье...Встречи, встречи, встречи... Новые знакомства, радушие хипов, море травы, невкусное пиво, и вновь радушие деревенских миникоммун...В один из летних дней ушел друг, самозванный ученичок, одному легче пройти, Борода, сообразил он и поделился своей идеей с ними...