Захлопали двери.

Роберта, на грани истерики, бросилась в спальню инспектора.

В течение следующих нескольких минут состоялся небольшой парад: нечто среднее между «Новостями моды» и массовкой Феллини. Нежеланные гости один за другим медленно заполняли помещение, встречаемые насупившимся Берком, церемонно улыбающимся Эллери и сверх всякой меры гостеприимным инспектором, за которым маячила фигура вконец озадаченного Мак-Кью. Единственный из присутствующих, кто откровенно наслаждался происходящим, был Карлос Армандо, чье смуглое лицо и черные глазки дышали злобной наглостью. Собравшиеся бесцельно слонялись по маленькой гостиной, напоминая карты в колоде, снова и снова тасуемой неопытным игроком. Раздавались сконфуженные приветствия, неловкие любезности, риторические восклицания и неразборчивое бормотание каких-то вежливых фраз. С затаенной враждебностью пожимались руки, кто-то с воодушевлением обсуждал нынешнюю затянувшуюся весну, затем время от времени внезапно наступало смущенное молчание, взрываемое шумными поздравлениями Лоретте и, как лейтмотив у Вагнера, все это перемежалось бодрыми шуточками по поводу пропавшей невесты. В основном усердствовал Армандо – с самым что ни на есть невинным видом.

– Она в спальне, приводит себя в порядок перед радостным событием, – уже в сотый раз объяснял собравшимся инспектор.

В конце концов Роберта появилась перед публикой: бледная, но с высоко поднятой головой, в стиле героинь викторианских пьес. Тишина, воцарившаяся в маленькой гостиной при ее появлении, только усугубила всеобщую подавленность. Сладенькие гримасы Армандо отравляли настроение. Эллери был вынужден крепко вцепиться в руку Берка, чтобы удержать мускулистого жениха от опрометчивых поступков. В конце концов, всем на удивление, именно Лоретта спасла положение. Она подошла к Роберте, положила руки ей на плечи, расцеловала и увела в кухню, чтобы вместе достать из холодильника и приготовить букет для невесты. Когда они вернулись в гостиную, Роберта объявила Лоретту подружкой невесты и свидетельницей. Инспектор тут же вытащил несколько веточек мимозы из корзинки у стены и наскоро соорудил традиционный наряд подружки, воспользовавшись широкой лентой белого шелка, еще из рождественских припасов.

Наконец все устроилось. Судья занял место между окнами на фоне веток мимозы. По правую руку лицом к нему встал Берк, по левую – Роберта, как положено при церковном венчании. Лоретта поместилась позади Роберты, а Эллери – позади Берка. Все остальные выстроились следом. Судья Мак-Кью открыл Сборник Молитв на трехсотой странице, водрузил очки в роговой оправе на свой мощный нос и начал оперным басом читать текст брачной церемонии, как это установлено в Протестантской Епископальной церкви Соединенных Штатов Америки от шестнадцатого октября тысяча семьсот восемьдесят девятого года от Рождества Христова:

– Возлюбленные братья! – возгласил он и прокашлялся. Инспектор Куин со своего тщательно выбранного заранее наблюдательного пункта не сводил глаз с Эллери. Это его любимое чадо всегда отличалось самобытным характером. Но инспектор никогда раньше не видел сына таким окаменевшим, чуть ли не теряющим сознание от какой-то напряженной внутренней борьбы. Вне всякого сомнения, единственный плод родового древа Куиноа точил какой-то червь сомнения. Но какой? И пока судья читал, старик безуспешно пытался ответить на этот вопрос.

– ..мы собрались сейчас здесь перед лицом Бога и друг друга, чтобы сочетать этого мужчину и эту женщину святым таинством брака…

Комната наполнилась атмосферой таинственности, свойственной всем бракосочетаниям. Даже мурашки по телу забегали. Роберта в бессознательном трепете прижимала к белому кружевному подвенечному платью купленную Берком розовую бархатную муфточку, так что букетик гардений на ее корсаже вот-вот должен был помяться. Коренастый жених от волнения слегка вытянулся, как будто его только что назначили в караул Бэкингемского дворца. Инспектор даже представил себе его в красивом кивере и при мушкете. Мысли Лоретта Спейнер уносились куда-то далеко-далеко, в область мечтаний. Сельме Пилтер с трудом удавалось скрыть грустную зависть старой женщины, для которой свадьба – это только предмет тоскливых воспоминаний. Что касается самого инспектора, то его внимание привлекло любопытное зрелище – круглое брюшко адвоката Вильяма Мелони Уессера. Оно плавно колыхалось в такт напевного чтения судьи, словно Уессер участвовал в одном из древних обрядов культа плодородия. Только Армандо чувствовал себя полностью в своей тарелке, с циничной издевкой наблюдая за процессом, в котором он сам столько раз принимал непосредственное участие.

– ..который является святым установлением Божиим… – судья долго распространялся о мистической сути брака, священных обязанностях супругов, упомянул о чуде на Браке в Кане Галилейской [35] , а инспектор в это время снова сосредоточил свое внимание на сыне. Тот оставался бледен и напряжен.

Старик начал не на шутку беспокоиться: не совершил ли он ошибку, взяв дело в свои руки? Что он сделал не так? В воздухе у явственно чувствовалось, что что-то не так…

– ..и потому никто да не вступает в него необдуманно или легкомысленно; но преисполненный благоговения, благоразумно и почтительно, в здравом уме и помышлении и со страхом Божиим.

Что не так? Что не так?!

– И да примут это святое установление двое, пришедшие сюда сочетаться браком.

«Что его так терзает?» – не переставал гадать инспектор. Но что бы это ни было – борьба велась явно нелегкая. Мускулы шеи Эллери сильно напряглись, нижняя челюсть подрагивала. Костяшки пальцев, сцепленных перед собой, побелели. Он оцепенел от напряжения почти так же, как и сам жених, стоящий впереди него. «Но у Берка-то есть на это вполне понятная причина! – терялся в догадках инспектор, – а у сына моего что?!»

– И пусть любой, кто знает что-либо, препятствующее сочетанию этих двоих законными узами брака, – продолжал тем временем свой речитатив оперный бас, – подымет свой голос и поведает об этом всем, иначе да не будет ему покоя ни на небе, ни на земле.

В мозгу старика проносилось: «Сейчас должно что-то случиться!.. Так не может больше продолжаться… Он сдерживается из последних сил-.» Эллери открыл рот. И тут же плотно стиснул челюсти.

– Я обращаюсь к вам обоим и требую, как потребуют на Страшном Суде, где все тайное станет явным, чтобы тот из вас, кому ведомы препятствия для законного вступления вашего в брак, признался…