Гризов благоразумно молчал. Когда ты один в темной комнате, из которой нет выхода, наедине с четырьмя накаченными мужиками, намерения которых неизвестны, лучше помолчать. Пусть выговариваются.

–  Но поскольку ты свой, русский, то, имеем приказ, вытащить тебя отсюда. Чей приказ, тебе тоже лучше не знать, а если по дороге попадем в заварушку, - ты нас не знаешь. Мы тебя захватили силой. Бог даст, сработает.

–  Наталья точно погибла?
– спросил Гризов, сглотнув слюну.

–  Да, - кивнул Костян, - пуля на вылет в сердце. Моментальная смерть.

–  А что с остальными было?

–  Теми, что в отеле?

–  Да.

Костян мотнул головой.

–  Да ничего. Поставили всех лицом к стене. Обшмонали номера. Паре человек дали по морде. Тебя не нашли. Оружия тоже. Со злости разнесли в пух всю мебель. Демократия, брат. Но они не успокоятся, уж больно ты им насолил. Завтра снова облава будет. Или даже сегодня ночью. Так что некогда ждать у моря погоды. Поехали, будем пробираться в наше посольство. А оттуда спецрейсом домой. Фотокамера у тебя?

Гризов прижал аппарат к сердцу.

–  Не боись, не отнимем, - успокоил Костян, - ты ее береги. Теперь твоя жизнь и будущее от этих фоток зависят. А может, и коечто посерьезней, чем только твоя жизнь. Потеряешь камеру, - считай, Наталья зря погибла. Американцы сухими выйдут. Никому ничего не докажешь. Своимто они глотки заткнут.

–  Я хочу рассчитаться с ними, - зло выдохнул Гризов, - у вас оружие есть? Дайте мне пару гранат, я ночью забросаю какойнибудь пост.

Костян ухмыльнулся.

–  Не глупи. Ты, Тоха, журналист, твое дело правду рассказать. А наше дело тебя вытащить отсюда. Рассчитаться мы и без тебя сумеем. Не боись. На том и закончим. Пошли, а то уже ночь почти. Комендантский час скоро наступит.

Гризов поднялся и вышел вслед за «коллегами» из «Красной звезды», хотя в том, что это не журналисты, а какието диверсанты сомневаться теперь не приходилось. Из комнатушки, где Антон провел несколько часов, вел кудато длинный, казалось, бесконечный, подземный ход. Стены его были бетонными, по ним уходили в темноту электрические кабели, что могло означать только то, что он строился специально, профессиональными строителями. Хотя, возможно, тайно от посторонних наблюдателей. Что это за ход и куда он вел, Гризова сейчас не волновало. Главное, что он уже не томился в замкнутом пространстве, а пришел в движение, хоть и попрежнему в темноте.

Метров через пятьдесят центральный ствол разветвлялся на три хода, один из которых, видимо, вел в обратно отель «Мухафаз». Но теперь все пятеро прошли мимо в неровном свете фонарика, который горел впереди как путеводная звезда. Гризов шагал, согнувшись вдвое, за Костяном, и отгонял мысли о том, что с ним будет дальше. Нет, он не давал себе слова, что если выпутается, впредь будет осторожнее в выборе маршрутов для прогулок. Для настоящего журналиста именно этот риск и составлял если не цель жизни, то непременную часть работы, без которой она становилось скучной и рутинной. Смерть Натальи, тем не менее, заставляла Гризова испытывать комплекс вины. Если бы, если бы…

Спустя минут двадцать впереди замаячил неровный свет. Поначалу Гризову показалось, что это обман зрения, но свет не пропадал. Скоро небольшой отряд вышел на освещенное место. Это была внутренность какогото полуразрушенного ангара с большими проемами вместо окон под самой крышей. Повсюду был разбросан строительный мусор: сваи, металлически каркасы, станки, остовы сгоревших машин. Судя по всему, до войны здесь находился то ли склад мусора, то ли завод непонятного назначения в который угодила шальная ракета. В самом углу виднелся большой проем, в который мог проехать «Камаз». Туда и направился Костян, осторожно переступая ногами и прислушиваясь.

Только выйдя на освещенное место, Гризов смог внимательнее рассмотреть своих спутников, и больше всего был удивлен, когда узнал в четвертом своего соседа по номеру в отеле «Мухафаз» Колю Быстрого, якобы корреспондента«Московского вестника».

«Интересно, подумал Гризов, перешагивая через завалы строительного мусора, а из остальных участников спецрейса хоть ктонибудь был настоящим журналистом кроме меня и Натальи, или все это прикрытие для какойто неведомой миру операции?».

Антон даже отчетливо представил телевизионную девушку голой и со снайперской винтовкой в руках. Получалось эффектно. Но затем он поймал себя на мысли, что, на подобных внешних эффектах и строился весь Голливуд. Голая девица и винтовка были призваны внедрять в сознание людей сексуальность оружия. Хотя той же девице прижимать к обнаженной груди тяжеленную винтовку или даже замасленный пулемет было, по меньшей мере, холодно, а по большей не гигиенично. А что до профессиональных достоинств такого солдата, то и стрелять из положения лежа было не удобно, - все кругом грязное и колет в интимные места. А вот из положения стоя, пожалуй, можно. Есть даже эффект внезапного эротического гипноза, - жертва будет до последнего глазеть на своего убийцу.

Когда небольшой отряд приблизился к проему, Костян первым выглянул наружу и осмотрел подступы. Судя по его реакции, вокруг было спокойно. Остальные, один за другим, осторожно выбрались на открытое пространство. Костян стоял, спрятавшись за столбом, и внимательно всматривался в окружающее пространство. Патрули не показывались.

Гризов, пользуясь случаем, тоже осмотрелся. Ни отеля «Мухафаз», ни «АльРашид» нигде не было видно. На улицы Багдада уже опустилась темнота, но эта темнота по сравнению с подземельем показалась Антону сейчас просто серым предзакатным отрезком времени, когда солнце еще посылает лучи изза горизонта. Место, где они выбрались из подземелья, было небольшой площадью перед зданием. В него упиралась глухая узкая улочка. Чуть правее она дробилась еще на две таких же улицы. Кругом была масса подворотен и углов. Слепые окна мертвых зданий. Идеальное место для того, чтобы уходить от погони.