— Простите меня, господин, — сказал он, — я ничего не хотел сказать.

— В тебе есть что-то странное, — сказал Бьортнот, оглядывая его. — Я побеседую с тобой, возможно, после битвы — если мы оба еще будем живы.

— Как пожелаете, мой господин, — ответил мистер Леру.

— Больше не мешкай! — заорал Хротфут и подтолкнул Леру вперед.

— И не вздумай сжечь его, — предупредил Бьортнот. — Если я узнаю, что ты сделал это, вира будет равна целой корове.

— Целой корове, — вздохнул Дреориг. — Вот бы меня оценили так высоко.

— Не пересчитывай своих врагов, пока они не убиты, — произнес Хротфут, многозначительно взглянув через плечо на мистера Леру.

Мистер Леру совершил небольшой прыжок, чтобы оказаться рядом с Дреоригом.

— О чем он говорит? — спросил Леру монаха.

— Брат Экберт умел свертывать молоко и заговаривать бородавки с помощью болотной ряски… Но его колдовство не идет ни в какое сравнение с вашим.

— Я не колдун!

— Тогда как ты объяснишь, что упал с неба?

Мистер Леру замер.

— Шевели ногами! — приказал Хротфут.

Мистер Леру двинулся дальше.

— Вы видели, как мы появились? — тихо спросил он Дреорига.

— И спрятался в лесу, потому что понял: вы тоже боитесь людей с моря, но молчал об этом, чтобы Хротфут и его священник не бросили вас в огонь.

От ощущения близкой опасности у мистера Леру подогнулись колени.

— Спасибо, спасибо вам. А я никак не могу отблагодарить вас.

— Нет, можешь.

— В самом деле?

— Я дал обет не проливать кровь, но ты мог бы заколдовать меня, чтобы завтра после битвы я остался в живых.

— Я не могу.

— Разве я не спас жизнь тебе и твоему спутнику?

— Я хочу сказать, что это не в моей власти.

— Колдуны всегда так говорят, если их попросить о чем-то стоящем. Сделать так, чтобы соседскую корову раздуло, найти наперсток, который потеряла твоя жена, сварить любовное зелье — пожалуйста. Но попроси их о чем-нибудь полезном и тут же услышишь, что их возможности ограничены. Хорошо, по крайней мере наколдуйте мне богатство, чтобы я мог снова купить благорасположение монахов и опять мог бы спать на сухой соломе.

— Попробую что-нибудь придумать, — пообещал мистер Леру.

— Они с трудом шли, вдыхая запахи кожи, металла, едкого пота, дыма костров из зеленых ветвей и сырых листьев. На них, оторвавшись от корки хлеба, удивленно таращили глаза. Там и тут священники, переходившие от группы к группе, чтобы выслушать исповедь, останавливались и провожали взглядом небольшую процессию, и во все стороны разбегались слухи, словно полевые мыши: вот он! Да, тот, кто вызывает молнии. Говорят, это демон.

— Скажи нам, кто ты, — крикнул один из солдат.

— Преподаватель истории раннего Средневековья.

— О горе мне!

— Но меня обещали повысить.

— Он летает по небу на комете.

— Эта комета появлялась в прошлом апреле?

— Да, во время весеннего сева.

— Именно этого я и боялся. Возможно, сейчас вовсе не битва при Мэлдоне.

— Что, господин?

— Ничего, ничего.

Кто может знать, как назовут битву, прежде чем она состоится? — подумал мистер Леру. Иногда даже будущие историки расходятся во мнениях. Скажем, битву при Антиетаме южане называют «при Шлисберге».

Никакого сомнения: речь идет о комете Галлея. А мистер Леру прекрасно знал, в каком апреле состоялось ее явление — в апреле 1066 года. Это зафиксировано в «Англосаксонской хронике», это выткано на гобеленах из Байё как знамение того, что Вильгельм Завоеватель разгромит короля Гарольда. Неужели компьютер Дитера ошибся и отправил их не только в другое место, но и в иной век?

— Какой сейчас год? — спросил он.

— Точно тот, в который наш добрый старый король умер, и на трон взошел новый король, — ответил Дреориг. — А участь бедного человека плачевна, как и прежде.

Если вам нужен ответ на исторический вопрос, подумал мистер Леру, никогда не обращайтесь к участнику событий. Он забыл, что люди считают годы королевского правления, а не века. Но тут пришло озарение. Комета Галлея движется по орбите, которая возвращает ее по предсказуемому графику через каждые… сколько же?… Семьдесят шесть лет! Теперь, сколько будет, если отнять 76 от 1066 и битвы при Гастингсе?

Мистер Леру всегда ненавидел математику, но тут он с головой погрузился в расчеты, и довольно быстро у него вышло 990, однако делая поправку на несколько месяцев в ту или другую сторону и учитывая изменения грегорианского календаря, он получил довольно близкое число — 991. Все в порядке.