– Вы меня не так поняли, – устало отмахнулась она. – Впрочем, это неважно.

– Почему? Идти вам некуда, в городе в таком виде появиться нельзя: все платье испачкано. К тому же голова болит. Наверное, все-таки есть место, куда вас можно отвезти? К знакомым, к родным, друзьям?

Она молчала, не отвечая и разглядывая освещенное фонарем дерево со скворечником на нем, и Лямзин вспылил:

– Короче, я виноват и на дороге вас бросить не могу. Но и ждать, пока вы решите, куда же все-таки ехать, – тоже. Потому что у меня работа, и я тороплюсь.

– Вечером?! – Она повернула голову и иронически ухмыльнулась. – Только не говорите мне, что вы на своем «мерсе» «бомбите».

– Знаете что, мне не до шуток. Сделаем так: вы поедете со мной и посидите у меня в машине. А когда я освобожусь, отвезу вас туда, куда скажете.

– А в Париж?

– В пределах разумного.

Она надулась и засопела.

– Никуда я с вами не поеду. А вдруг вы маньяк?!

– О господи! Да на кой вы мне сдались, больно надо. Вот, смотрите.

Он достал из кармана удостоверение сотрудника милиции и развернул его к свету фар.

Она внимательно рассмотрела фотографию и печать, критически сравнила с оригиналом, сощурив глаза, и вздохнула:

– Начинаю верить, что я неудачница. Даже под машину приличную не смогла попасть, под ментовскую угодила.

– Да уж, конечно, бандит был бы предпочтительнее, – обиделся Лямзин. – Садитесь в машину и не выпендривайтесь: в грязном платье вас первый же патруль заметет. Как бродяжку. И очутитесь в окружении так вами нелюбимой милиции, причем чинами пониже и надолго.

– Какой изысканный стиль! Какой налет аристократизма и культуры!

– Садись уже, богема немытая.

– Грубиян.

– Гюрза.

– И не трогайте меня своими грязными руками! Я сама сяду.

Она ловко увернулась и села на переднее сиденье, выдернув из-под двери пышную юбку и зло зыркнув на Лямзина. Он кротко вздохнул:

– Вот и делай людям добро.

Потом быстро обогнул машину по периметру, сел за руль и, газанув, сорвался с места. «Дилемма решилась, – подумал он. – К Таисии теперь можно не ехать: обязательно просечет, что я не один, и устроит грандиозный скандал».

А потом будут подозрения, догадки, построения версий, он начнет оправдываться, а она – злиться и молчать. Ну уж дудки. Лучше пусть бесится из-за того, что он не приехал, хоть обещал, – меньшей кровью обойдется.

Лямзин бросил мимолетный взгляд на девушку, сидящую рядом.

– Звать-то как? – спросил он.

– Не скажу.

– Хорошо, так и будем обращаться: «Мадам Не-скажу».

– Мадемуазель.

– Ой, а что так? Охотника жениться до сих пор не нашлось? Или у вас принципиальная позиция: замуж – ни-ни?

Она отвернулась к окну и тихонько всхлипнула. Лямзину стало не по себе. Женских слез он органически не выносил.

– Простите. Не мое дело. – Он наклонился и достал из бардачка упаковку влажных салфеток. – Вот, возьмите. Вытрите лицо, вы испачкались, когда упали.

– Александра.

– Что?

– Меня зовут Александра. И, пожалуйста, никаких Шурочек и Саш.

Она тщательно вытерла руки и принялась, глядя в маленькое зеркальце, стирать грязь и поправлять размазавшийся макияж.

– Ух ты. А вы штучка еще та, надо заметить.

– Оставьте свои выводы при себе, мне они не интересны.

– Как пожелаете. Эдуард Петрович. Можно просто Эдик.

– Да-а?! Прям вот так и можно?

– Не понял, в чем прикол?

– В жене или подруге, экий вы тугодум. Представляю, как они обе обрадуются, когда вдруг случайно, в телефонную трубочку к примеру, услышат, как я нежно вас зову: Э-эдик, Э-эдик.

Она злорадно рассмеялась.

– Что за грязные намеки на адюльтер? – возмутился Лямзин. – Да у меня, между прочим, и жены-то нет.

– Ну тогда, значит, есть две подруги.

– А, я понял, – обрадовался Лямзин, – вам ваш миленок рога наставил: жил с вами, а встречался еще с двумя. Вот вы и мстите всей мужской части человечества в моем лице.

– Хам.

– Змея.

– Вы повторяетесь.

– Вы тоже.

Оба надулись и замолчали. Отомстить хотелось необыкновенно, но фантазия давала сбой. Первого осенило Лямзина. Он оживился, достал телефон и демонстративно набрал номер.

– Из-за вас девушке своей забыл позвонить, – сообщил он, слегка отстраняя от себя трубку.