Шрифт:
— Поклёп! — прошипел мистер Карри и тяжело опустился на Паддингтонов стул. — Поклёп! Вот я вам…
Тут он осёкся, а на лице у него появилось какое-то непонятное выражение.
— На чём это я сижу? — осведомился он. — Что там мокрое и липкое?
— Ой, мамочки, — вздохнул Паддингтон. — Это, наверное, моё исчезнувшее яйцо. Взяло и опять появилось.
Физиономия мистера Карри побагровела.
— Никогда в жизни меня так не оскорбляли! — заявил он. — Никогда! — Он развернулся и грозно потряс указательным пальцем. — Чтобы я ещё когда-нибудь пришёл к вам хоть на один праздник!
— Генри, — укорила мужа миссис Браун, когда за мистером Карри захлопнулась дверь, — право же, перестань смеяться.
Мистер Браун попытался взять себя в руки.
— Не получается, — сдался он наконец и снова захохотал. — Не могу удержаться.
— А вы видели выражение его лица, когда шестерёнки выкатились из-под платка? — выдавил мистер Крубер, у которого от смеха текли слезы.
— И всё-таки, — сказал мистер Браун, когда хохот поутих, — в следующий раз, Паддингтон, ты уж не показывай таких опасных фокусов.
— Покажите карточный фокус, о котором вы мне рассказывали, мистер Браун, — попросил мистер Крубер. — Тот, где надо разорвать карту, а потом вытащить её из уха у одного из зрителей.
— Да, звучит мирно и безобидно, — поддержала его миссис Браун. — Давайте посмотрим.
— А вы не хотите, чтобы ещё что-нибудь исчезло? — с надеждой спросил медвежонок.
— Совсем не хотим, — твёрдо ответила миссис Браун.
— Ну ладно, — сказал Паддингтон, роясь в коробке. — Лапами карточные фокусы не очень легко показывать, но я уж попробую.
Он протянул мистеру Круберу колоду, а тот торжественно вытащил из середины одну карту, запомнил какую, а потом засунул её обратно. Паддингтон взмахнул палочкой и достал из колоды карту. Это была семёрка пик.
— Та самая? — спросил он у мистера Крубера.
Мистер Крубер протёр очки и вгляделся повнимательнее.
— Ну надо же! — поразился он. — Если не ошибаюсь, она самая и есть!
— Спорим, в колоде все карты одинаковые, — шепнул мистер Браун на ухо жене.
— Ш-ш! — шикнула миссис Браун. — По-моему, у него отлично получилось.
— Вот эта часть посложнее, — предупредил Паддингтон и разорвал карту на кусочки. — Я не знаю, получится ли.
Он сунул кусочки под платок и несколько раз коснулся его палочкой.
— Ой! — воскликнул мистер Крубер, хватаясь сбоку за голову. — У меня вдруг что-то выскочило из уха. Твёрдое и холодное. — Он ощупал ухо. — Как мне кажется… — Он поднял повыше блестящую кругляшку. — Это соверен [12] ! Мой подарок Паддингтону на день рождения! Ума не приложу, как он попал в ухо.
12
Англичане вообще всегда любили придумывать хитрые названия для разных монет — были у них и гинея, и фартинг, и вот ещё соверен — монетка достоинством в один фунт.
— Ух ты! — не без гордости сказал Паддингтон, разглядывая монетку. — Вот уж не ожидал. Большое спасибо, мистер Крубер.
— Ну, мистер Браун, подарок, боюсь, довольно скромный, — проговорил мистер Крубер. — Но мне так греют душу наши с вами утренние беседы. Я каждый раз их жду с нетерпением и, — тут он прочистил горло и огляделся, — надеюсь, что этот день рождения — далеко не последний!
Все его единодушно поддержали, а когда шум смолк, мистер Браун поднялся и посмотрел на часы.
— Всем нам давно уже пора на боковую, — сказал он. — А тебе и подавно, Паддингтон. Так что давайте-ка все хором покажем фокус-покус с исчезновением.
— Вот было бы здорово, если бы тётя Люси могла меня сейчас видеть, — сказал Паддингтон — он стоял в дверях и махал гостям на прощание. — То-то бы она обрадовалась!
— Ты обязательно напиши ей обо всем, что сегодня произошло, Паддингтон, — сказала миссис Браун и взяла его за лапу. — Только утром, — добавила она поспешно. — Помни, я тебе только что поменяла постельное бельё.
— Ладно, — согласился Паддингтон. — Утром. А то если я сейчас начну, чернила прольются на простыню или ещё что случится. Со мной вечно что-нибудь приключается.
— Знаешь, Генри, — сказала миссис Браун, глядя, как Паддингтон, перемазанный сладким и совсем сонный, топает вверх по лестнице, — а хорошо, когда в доме живёт медведь.
Семейный портрет
В доме номер тридцать два по Виндзорскому Саду стояла непривычная тишина. Выдался тёплый летний денёк, и все Брауны сидели на веранде, греясь на солнышке. Все, кроме Паддингтона, который таинственным образом испарился сразу после обеда.