Так вот, вечером, когда я вернулась в казарму, из-под двери моей комнаты торчал – какой-то бумажный хвост! Я оглянулась, не решаясь войти, хотя «хвост» был похож всего лишь на уроненную кем-то газету... По коридору шли люди, кто-то поздоровался со мной, я кивнула в ответ и, набравшись храбрости, толкнула незапертую дверь; скрипнув, она открылась вовнутрь, и я поняла, что в комнате у окна сидит... гость. И гостем был детектив Кукулис...

Я пригляделась и охнула – Кукулис ел мою колбасу!.. Ту, что осталась после вчерашнего ужина. Холодильник был раскрыт, обчищен и обесчещен!.. Смотреть на это было выше моих сил и, бросив сумку через всю комнату на кровать, я в три прыжка подскочила к самозванцу и надавала ему затрещин!

– Ты что? Что-о-о? Что-о-о?! О-о-оооо-О-ооо-О......о-о-о-о...о-о-о...

После моей последней затрещины Кукулис не удержался и выпал, просто-напросто вывалился, как мешок с отрубями, из окна со второго этажа – прямо на землю... Через минуту я, борясь с невыразимым ужасом, заставила себя выглянуть туда... В вечерней темноте на земле под моими окнами лежал маленький однорукий человек и стонал!..

И мне вдруг стало невыносимо стыдно!!!

«Расправилась с инвалидом!» – подумала я и, закусив рукав, бросилась бегом на улицу... Кукулис уже сидел, держась рукой за голову, и стонал тихо-тихо... Я помогла ему подняться, отряхнула от скошенной травы вперемежку с землей, вручила искусственную руку, которая валялась поодаль и хотела уже просить прощения.

«Нельзя жалеть змею!» – вдруг вспомнила я бабушкины слова и ушла не оглядываясь.

– Ну, ты подумала?... – крикнул мне вслед Кукулис. – Так выйдешь за меня?... Или... не выйдешь?!

Рука у меня снова непроизвольно зачесалась, но я закрыла глаза и, не глядя, почти что на ощупь, вошла в казарму.

– Эй! – выглянула из бельевой припозднившаяся Колпастикова. – Саш, тут...

Я кивнула и прошла мимо – говорить с комендантшей мне не хотелось абсолютно. Она там что-то еще сказала мне вслед, но я не стала оборачиваться. Ушла, и все.

Вот и сегодня день начался совсем не с вендетты, которую я то замышляла, то откладывала, малодушно опуская руки, уговаривая себя уйти по-хорошему из фирмы Рейтеля и забыть обо всем... Но работа в Тапе на дороге не валялась, а есть-то нужно каждый день; во мне вдруг ни с того ни с сего проснулся такой зверский аппетит, что за месяц я поправилась на четыре килограмма и стала лучше выглядеть – меховщик Йозеф еще вчера назначил мне свидание, на которое я не пошла, по причине... Да просто без причины – не пошла, и все... Ну его! Он и сегодня, когда я шла мимо его магазина на работу, моргнул мне в сторону ресторана Аронсона, я улыбнулась, кивнула и прошла мимо... «Ну, что же, может быть, – подумала я, – в ресторан сходить, конечно, совсем не мешает».

Так вот, перед обедом все получили зарплату, и я вдруг с изумлением обнаружила, что за неделю работы получила... как за один день!

– Все вопросы – к хозяину, – пожала плечами кассирша. – Кажется, тут какие-то штрафы, – пробормотала она, разглядывая ведомость.

Рейтеля долго не было в тот день... Потом он приехал и закрылся в кабинете с каким-то важным клиентом, потом пошел с ним обедать к Аронсону, потом вернулся, чтобы взять какие-то документы и сразу же уехать, и тут я встала у него на пути...

– Почему? – спросила я.

Рейтель смерил меня равнодушным взглядом и обошел, потом обернулся, а сзади стояла Белокурая Мечта...

– Объясни, – сказал он секретарше и уехал на своем минивэне в сторону вокзала.

Белокурая Мечта пожала плечами.

– Я ничего не знаю, – фыркнула она. – Спроси у него завтра сама, Саш... Ой, а завтра его не будет, он в Таллин уехал.

Я села на свое место, хмуро оглядела кипу документов, которые мне свалили на стол агенты по недвижимости, и начала набирать на компьютере текст – руки у меня тряслись...

«И это только начало!» – вдруг подумала я, но жизнь становилась не в пример интересней, чем была. Я принялась за работу и какое-то время печатала документы.

Сложив их в кипу, я заварила чай и выглянула в окно – начинался детский маскарад... Сегодня в городе был День Привидений, и на улицу Пик и близлежащую площадь высыпали дети в маскарадных костюмах, изображающих ведьм, мертвецов и вампиров... Такие праздники проводились в Тапе в июне и считались одними из самых веселых.

«Странная девочка», – подумала я, увидев белокурую дочку Рейтеля в черном латексном костюмчике и с детской коляской – она гордо везла вместо младенца в ней маленький гроб, похожий на настоящий...

Что-то сюрреалистичное и жуткое было во всем этом зрелище...

И назавтра Рейтеля тоже не было, зато принесли готовые буклеты нашей фирмы и положили их на входе – для клиентов, россыпью на одном из столиков.

Я открыла буклет где-то к обеду и с ужасом обнаружила себя на последней странице – лохматую, с распухшим носом, словно меня предварительно по нему стукнули кулаком!.. Это была одна из самых неудачных фотографий, которые сделали в тот день.

Я закрыла буклет и чуть не села мимо стула: на обложке красовался он, Рейтель – красивый и буржуазный чурбан...