Уже не прячась, Леднев вскочил и бросился к орудию. Скорее, скорее!.. Руки тряслись от напряжения и волнения. Подрагивающими пальцами он развернул пулемет в сторону немецких танков... Да, но снаряды?! Чем стрелять-то, будь оно все проклято?!

– Эй!
– заорал он.
– Быстрее, пока эти черепахи ползут по дороге, ищите вокруг, нет ли снарядов! Ящик должен быть... Ищите, ищите все! Да пошевеливайтесь вы, отдерите задницы от земли!

– Вот!
– крикнул вдруг один из солдат.
– Вон, Жорка, видишь?

И Георгий увидел...

– Подноси, живее!
– гаркнул он неизвестно кому, вновь разворачивая орудие вслед за танками и прицеливаясь.

Подождите еще немного, дорогие немчики, шептал он, не спешите...

Первым же выстрелом он попал в головной танк. Да так, что башню просто подбросило вверх. Танкисты снова растерялись. Как, эти недобитые, практически безоружные люди (фрицы все прекрасно рассмотрели из своей брони) еще способны и стрелять?! Да так, что становится не по себе?! Нет, так не бывает! Так просто не может быть! Не должно! Откуда у них оружие?!

Второй выстрел заставил танкистов заметаться, танк начал гореть. Третий выстрел, четвертый...

Леднев бил без промаха.

Шедшие за первым танком машины испуганно дали задний ход.

– Уйдут гады! Уходят!
– орали солдаты.
– Жорка, они уползают!

– Не уйдут, не дрейфьте, не дадим! Снаряды давайте!
– зверским голосом проорал Георгий и выстрелил во второй танк. Потом в третий...

Огонь охватывал все больше машин. Над дорогой стлался черный дым, металось пламя мощного пожара, взметнувшегося вверх и отчаянно раздуваемого ветром. Напоминало адское пламя. Хотя кто его видел...

– Стреляй, Жорка, стреляй!
– голосили солдаты.

И он стрелял... Пока не кончились снаряды.

Танки на дороге горели, оттуда доносились стоны и крики. Немцы пытались спастись и вытащить погибающих товарищей, но это им не удавалось.

Неожиданно раздался дикий вопль:

– Русс, спаси меня! Спаси! У меня дети!

Весь черный, в копоти от огня, здорово обожженный немец чудом вырвался из пламени и, барахтаясь в снегу, очевидно, пытаясь притупить боль от ожогов, умоляюще протягивал к разведчикам худые грязные руки.

– Ишь, и по-русски наловчился!
– недоброжелательно пробурчал Леднев.
– Гад, сволочь! Дети у него, видали? А у нас что, нету детей?

От души выматюгался.

Пленный по-прежнему барахтался в снегу и кричал, поднимая вверх руки. Показывал на пальцах - четверо! Четверо детей...

– Все мы люди на этой Земле, - печально сказал один из разведчиков.
– Несчастные и подневольные...

Георгий шагнул к немцу и рывком поднял его со снега.

– Идти можешь?

Немец исступленно схватился за него.

– Могу, могу! Русс солдат, спаси меня, я погибаю!

Леднев осмотрел немца - ожоги были не так уж страшны. В дырах комбинезона зияло голое покрасневшее тело, но волдырей, кажется, незаметно.

– Тут недалеко, - пробурчал Георгий.
– Топай, если жить хочешь, отец четверых детей!

– Спасибо, спасибо!
– лепетал немец.

Леднев подобрал валявшуюся на снегу чью-то телогрейку и набросил ее на плечи немца.

– Потерпи!
– уже почти миролюбиво сказал он.
– А если что, держись за меня. Доведу!

– Спасибо, спасибо!
– лепетал немец.

По его щекам катились мелкие слезы.

– Цепляйся крепче!
– посоветовал Георгий.
– Скоро придем. Там врачи. И поесть тебе дадут, горемычный... Ожоги не тяжелые, обморозиться не успел, ранений нет... Тощий, как все вы сейчас под Сталинградом. Да это дело наживное. Кончится война - вернешься к своим детям. Меня Георгием зовут. Пятого ребенка родишь и назови в честь меня Жоркой. Германии очень нужны теперь люди. Чтобы строить новую страну. Пусть будет среди них и один Георгий. Ладно?

Немец услужливо, суетливо кивал. Хотя вряд ли понимал все, о чем толковал ему Леднев.

Он отличался по службе. И приводить "языков" навострился здорово.

Об этом Георгий Семенович тоже рассказывал дочкам, умалчивая о многом.

Многие искренне удивлялись его неизменному везению, но дело заключалось вовсе не в одной простой и верной госпоже-удаче. Георгию безумно хотелось отличиться, проявить себя. Вверх, непременно вверх любой ценой! Он должен заявить о себе сам, в полный голос, выпрямиться во весь рост. Он обязан показать себя во всей своей красе, со всеми своими доблестями и умениями, способностями и опытом. Обязан!.. И во что бы то ни стало добьется этого.