У волков, как, впрочем, и у остальных представителей семейства собачьих имеется на первый взгляд дурная привычка — валяться на падали. Волки с удовольствием уплетают зловонную тушу. Набив желудок, они перекатываются спиной по падали пока основательно не «надушат» ею свою шкуру. Зловонный запах, исходящий от вернувшихся в логово взрослых волков, помогает подросшим волчатам по их следам самим найти дорогу к трупу. Кстати, и собаки демонстрируют пристрастие к падали. Например, на оренбургской бойне трупы животных зарывали в глубокие ямы. Однако бродячие собаки, сбившиеся в стаи, откапывали их даже на глубине в несколько метров. Действовали они вполне слаженно. Собака рыла землю передними лапами. Когда она уставала, ей на смену тут же приходила другая. Таким образом, работа не прекращалась ни на минуту. И через несколько часов вся стая могла удовлетворить голод и всласть поваляться на разлагающихся останках. Собаки были пришлые и по их пахучим следам к скотомогильнику приходили другие собаки, желавшие отведать протухшего мясца…

Известный натуралист Бернгард Гржимек как-то задался целью воспитать «послушного» волка. Ему стоило больших трудов заставить волка по имени Чингис усмирить свою природную жадность и не вырывать у него из рук кусок мяса, прежде чем учёный вам не пожелает дать его. Однако когда Гржимек стал отучать волка валяться на дурно пахнущих отходах, то волчья природа воспротивилась этому. Волк цапнул учёного за руку, когда тот попытался отмыть его шерсть от зловонного запаха испражнений, на которых волк основательно повалялся во время прогулки. И это несмотря на серьёзную дрессуру. А ведь волк Гржимека считал своего хозяина «вожаком стаи»…

Обычно между человеком, вознамерившимся приручить волка, и волком за статус «вожака стаи» разворачивается настоящая борьба. В ответ на укусы следуют нешуточные удары. Пока, наконец, зверь не признает в человеке «вожака». Если человек желает стать для своего подопечного «вожаком», он должен стать для него и настоящим волком. Недаром говориться: с волками жить — по-волчьи выть!

В период зимней бескормицы волки сбиваются в стаи по 7–20 особей. Так им легче загнать и умертвить крупную добычу. В стае нет равноправных особей. По иерархической лестнице один занимает более высокое положение и может повелевать, другой должен ему подчиняться. Выяснение отношений у волков далеко от утонченной дипломатии. Законы у зверей волчьи, зубы у них острые, способные с лёгкостью раздробить даже крепкие лошадиные кости, не говоря уж о человечьих, а шкуры у них дублёные. На травмы и увечья, нанесённые противником, волки не обращают почти никакого внимания.

Вероятно вид волка долго трансформировался в «хищном» направлении из каких-то антропоморфных форм. Тысячи поколений трудились над обликом и поведением «серого разбойника», передавая лучшие качества по наследству, пока, наконец, волк не приобрёл свой нынешний вид и повадки.

Собака в отличие от своего лесного собрата — волка обычно не щёлкает зубами и не рычит на «вожаков» — своих хозяев. Она ласкова и обходительна. Всем своим видом она демонстрирует щенячью преданность и любовь к тем, кто её кормит и поит. В целом она больше похожа на волчонка, чем на взрослого волка. У неё укороченная морда, часто висячие уши, неплотно сжатые пальцы. Иногда у собак имеется пятый палец на задних конечностях, отсутствующий у волка. Это, по мнению некоторых специалистов, указывает, что собака является незрелым, недоразвитым волком. Именно эта «недоразвитость» была постепенно закреплена человеком в своих целях как полезный признак.

Однако, несмотря на инфантильные черты присущие собакам, у них проявляются и качества хищника. Так спящий щенок десяти дней от роду уже рычит и лает во сне, даже тогда, когда не умеет этого делать наяву. Его ножки дёргаются — щенок в своих грезах явно за кем-то гонится. Неужели ему снится его будущая охота на кролика, которого он отродясь не видел? Пробудившись ото сна, он пытается почесаться за ухом, даже тогда когда его задняя лапа ещё мала и не достаёт до уха. И лишь в месячном возрасте лапа вырастает настолько, что он, наконец, может осуществить задуманное и вожделенно почесаться. Когда два двухнедельных щенка случайно натыкаются один на другого, то первое что они делают — облизывают друг другу мордочки. А всего через пару дней, играя, один из них норовит прикусить братцу голову. В возрасте четырёх недель они нападают друг на друга, стремятся схватить за загривок и хорошенько потрепать. Через какое-то время игра перерастает в серьёзные потасовки. А двухмесячные щенки уже как взрослые скалят зубы, взъерошивают шерсть и стараются ухватить противника за горло. Во время «турнирных боёв», когда дело доходит до грызни, выясняется, кто в своре вожак и кто кому будет подчиняться. Иерархия, достигнутая в подростковом возрасте, порою сохраняется на всю жизнь и это избавляет собак от постоянного выяснения отношений друг с другом. Так огромная овчарка, повстречав таксу, может вести себя подобострастно и заискивать перед ней, если эти собаки когда-то росли вместе и такса доминировала в группе.

Собака изменялась под воздействием желаний и прихотей человека. Исследователи отмечают, что некоторые отделы мозга собаки развились при участии людей во время одомашнивания. Человек, как бы «подтянул» собачий мозг на ту высоту, на которой сам находится. Отсюда разительная способность собак понимать своих хозяев. Так известный исследователь животных Конрад Лоренц был убеждён, что собака умней человекообразной обезьяны. За долгий период взаимодействия с людьми она научилась понимать человеческую речь, однако не может рассказать об этом людям, так как у неё отсутствует речевой аппарат. Учёный писал: «Если хозяин говорит равнодушно, не произнося имя собаки: „Не знаю, вести её или нет?“ Собака вскакивает, виляет хвостом и прыгает от возбуждения, потому что предвкушает прогулку. Если бы хозяин сказал: „Придётся её вывести“ — собака поднялась бы послушно, без особого интереса. А скажи он: „Нет, я раздумал её выводить“ — настороженные уши печально опустятся, хотя глаза будут по-прежнему с надеждой устремлены на хозяина. При окончательном решении: „Оставлю её дома“ — собака уныло отойдёт и снова ляжет». У обезьяны подобная реакция на человеческие слова отсутствует, и это несмотря на все усилия учёных, возжелавших приручить и «очеловечить» обезьяну…

Если за своими четвероногими питомцами хозяева собак могут наблюдать, не выходя из дому, то жизнь диких собак во многом до сих пор представляет загадку. Например, полагают, что гроза австралийских овечьих отар дикая собака динго была завезена на материк рыбаками несколько тысяч лет назад. Там она одичала, размножилась и распространилась почти по всей Австралии. Как правило, динго имеет однотонный красноватый оттенок шерсти, но встречаются экземпляры с пятнами, с тёмно-коричневой и даже чёрной шерстью. Ростом динго с немецкую овчарку, по строению зубов и костей практически не отличается от обычной домашней собаки. Тем не менее, в отличие от собак, динго не умеет лаять. Она только рычит, воет и скулит. «Динго» для белых австралийцев это страшное ругательство. Фермеры видят в этой дикой собаке лишь убийцу своих овец, которую необходимо беспощадно уничтожать. Аборигены относятся к ней более терпимо. Они даже отлавливают щенков, чтобы приручить у себя дома. Однако по свидетельству людей приручавших динго, молодая собака, услышав впервые в жизни завывание своих диких сородичей, может напрочь переродиться. Она становится нелюдимой и злой, мало ест и, в очередной раз, услышав знакомые голоса своих собратьев, с тоской и плачем рвётся к ним. Один охотник сжалился и отпустил своего четвероного друга познакомиться со своим диким племенем… и горько пожалел об этом. На утро он нашёл лишь ошейник, лужу крови и клочки шерсти — это всё что осталось от его собаки. Дикие динго не любят перерожденцев, от которых пахнет человечьим духом. Они разорвали и съели того, кто нарушил неписаный кодекс их собачей чести.

На островах Суматре и Яве до сих пор можно встретить диких собак, похожих на динго. Это сходство, возможно, указывает на далёкое родство. А сравнительно недавно, в 1956 году в лесах Нобой Гвинеи была обнаружена дикая собака, подобная динго, но только поменьше ростом.

На фресках древнего Египта среди изображений божеств, фараонов, воинов, земледельцев и рабов можно увидеть изображение стройной собаки с огромными ушами. Это гиеновая собака. За три тысячи лет ареал её обитания сильно сократился. Теперь северная граница её распространения находится в Судане. Анубис-Саб — божество с головой гиеновой собаки и с телом человека, египтяне считали покровителем умерших. Именно оно пересчитывало сердца умерших на том свете, ведя подсчёт количества убывших из загробного мира (рождённых) и количества прибывших туда (умерших). Некогда в Северной и Восточной Африке было принято отдавать тела умерших на растерзание гиеновым собакам и шакалам… Кое-где этот обряд сохранился и по сей день. (Однако, сегодня основным «могильщиком» человеческих остовов, погребаемых в желудках, является гиена.)