У нас ничего не получится, замечает Мариэтта Чудакова, если мы будем говорить, что не надо ворошить прошлое. Ничего не выйдет. Угли и головешки надо ворошить, чтоб они прогорели. Нужно все назвать своими именами. Особенно смешно вспоминать разговоры десяти-пятнадцатилетней давности: должно пройти несколько поколений, и тогда демократия упрочится у нас сама собой… Смешно! Кто воспитывает сегодняшних школьников? Они становятся хуже, чем были старшие. Потому главным образом, что родители им — или при них друг другу, что дает еще больший «воспитательный» эффект, — объясняют, что «пойми, все — воры, от нас ничего не зависит. В Советском Союзе мы жили хорошо, нам сделали плохо». О чем говорить? Если мы не проделаем очень серьезных вещей по поводу истории России XX в., если мы внятно не подведем ее итоги и это знание не передадим в школы, в образовательную программу, то наше будущее весьма печально [262] .

Россия сегодня, в 2005–2008 гг., относительно стабильна, но эта стабильность носит ситуативный характер — сравнительно высокие цены на нефть, усталость народа от потрясений 1990-х гг., жесткая «вертикаль власти» и политическое господство новой номенклатуры, отсутствие политической альтернативы.

Как это ни парадоксально, но подобная стабильность свидетельствует, что Россия идет в будущее, где ее вновь поджидает «прошлое».

Россия прошла процесс «деархаизации», проделала процедуру последовательного «отключения» механизмов воспроизводства традиционного социума и в этом смысле — «осовременилась». Но все это не устоялось. «Институциональные измерения «Современности» здесь еще почти в зачаточном состоянии». Как и в прежние времена, общество выращивает не гражданина, а подданного.

Модернизация, в которой так остро нуждались страна и нация в конце XX столетия, чтобы осуществить главное — переход от индустриальной к постиндустриальной стадии исторического развития в национально обусловленных формах существования, в полной мере вновь не состоялась. Не состоялся прорыв к новым высоким технологиям и экономически эффективным практикам, к новым политически стабильным и социально справедливым формам жизни, к более развитой духовности и на основе этого — к новому человеку с новым, гуманистически более искренним самосознанием и чувством собственного достоинства.

Человек оказался еще менее защищенным базовыми экономическими и социальными условиями жизни для проявления своей истинной индивидуальности, еще менее свободным для того, чтобы оставаться просто человеком. Страна не получила новых источников исторической динамики для прорыва в новое измерение истории.

Мы плохо и выборочно усваиваем исторические уроки, но сказать, что история нас вообще ничему не научила, это все равно, что признать органическую неполноценность нашего национального сознания. И хотя некоторые достаточно серьезные авторы говорят об отсутствии у русских потребности в свободе, с этим трудно согласиться.

История России научила граждан опасаться своего государства, со времен Ивана III и Ивана Грозного наш человек знает, что от государства ничего хорошего ждать не стоит. И люди выбирали свободу — уходили в Сибирь, бежали на Дон, откуда «выдачи нет», эмигрировали.

Сегодня человек имеет свободу выбора в каждой точке своей жизни и свободу преодолевать инерцию истории, в том числе навязанную прошлым опытом. В конце концов, история не злонамеренна, но она безжалостна к тем, кто не совершенствует свои смыслы, свои культурные программы в соответствии с изменяющимися условиями. И опыт показывает, что главная опасность не всегда исходит от внешнего мира. Она может корениться в самом субъекте. За всю нашу долгую историю мы не заметили собственного распада, нравственной деградации, приведшей нас к самой главной форме бедности — бедности наших решений. Мы недостаточно способны искать и находить пути преодоления все более сложных проблем во все усложняющемся мире.

В 1939 г. Уинстон Черчилль, любитель красного словца, определил Советский Союз, как «секрет, завернутый в тайну, скрывающую в себе загадку». Подобная характеристика во многом применима и к нынешней России.

Еще одна проблема нынешней российской модернизации — отсутствие ее субъектов — пассионарных личностей масштаба Петра Великого, Витте или Столыпина, Дэн Сяопина, Ли Куан Ю или Ататюрка. Только великая личность способна осознать гармонию/дисгармонию мироздания, понять и реализовать потребности времени и эпохи. Движимые жаждой познания, энергией творчества и стремлением к самоутверждению, эти люди открывают новые миры в пространстве и времени.

Как и в советское время, сегодня новая номенклатура, сосредоточив в своих руках всю полноту политической и экономической власти, мало заинтересована в реальных переменах. Политика, которая сегодня реализуется, не соответствует стратегическим интересам общества. Она может быть достаточно популярной и находить поддержку в обществе. Но в эпоху «номенклатурной стабильности» проедаются ресурсы и бесцельно растрачивается «историческое время», тогда как другие страны проводят необходимые преобразования, наращивают свою конкурентоспособность, успешно проводят модернизацию.

Судя по всему, история продвигается по каким-то лишь ей известным законам и тропам. Исторический опыт модернизации в России и мире свидетельствует, что человеческая история — это непрерывный процесс разрешения одних проблем и создания новых. Мир усложняется — усложняются и проблемы. Мир глобализируется — глобализируются и феномены, ранее носившие локальный характер. Люди постоянно ищут способы их разрешения, но при этом создают новые проблемы.

Очередная альтернатива в который раз сорвалась. Вот она, инерция «исторической колеи» России. И все же, с каждым историческим циклом некоторый объем качественных перемен «входит» в общество. Ни один из «витков» модернизации не проходит впустую.