Свечи. Зажигал, расставлял, где только пристраивались, на полки, на стол…

Курок смотрел в сторону двери.

Попали…

Сколько лет она тут… Много…

Курок поднялся со стула.

– Послушай! – крикнул я. – Нельзя вставать! Надо терпеть!

– Терпеть, – Курок опустился на стул. – Мне кажется, там кто-то…

Он тут же пошевелился, попробовал приподняться, я ударил его в челюсть.

Курок свалился на пол. Сознание не потерял.

Воск.

– Нам нужен воск…

Я схватил свечу, собрал слезы, слепил в теплый комок.

– Надо засунуть в уши воск. Надо, Курок!

– Я не хочу воск в уши… – Курок тер глаза. – Там ведь мама…

Он поднялся.

– Ну, впустите…

Голос умолял. Алиса просила впустить. Алиса…

Я слышал Алису, Курок, видимо, другое… Маму. Которая подавилась булавкой. Повезло.

Мама просила ее впустить.

– Тут страшно, впусти… Пожалуйста, я боюсь…

– Надо ее впустить, – обалдело повторил Курок. – Я сейчас…

Пришлось бить еще.

Гомер долго учил – бить так, чтобы выключать сознание, но не калечить. Неделю, помню, тренировались, по морде друг друга стучали, ничего, научились. Курок свалился. Я размял воск, воткнул ему в уши. Затем себе. Воск был горячий, я разделил шарик на две части. Больно, хорошо, что Курок не очнулся.

Но очнется. И скоро.

Оглядел комнату.

Балкон. Здесь должен быть балкон, Предпоследний писал про него. Балкон. С балкона можно вниз. И где-то тут должна быть веревка…

Кладовка. Спасибо, Предпоследний, запасливый человек Впусти, впусти…

Впусти, мне страшно…

В голове перекатывалось – впусти, впустить, впустите, пожалуйста…

Я кинулся в кладовку. Канистра. Керосин.

Впусти…

Плеснул из канистры на дверь, черканул карбидкой. Металл загорелся синим, за дверью зашипело.

Голос замолчал.

Сирена боится огня. Боится звона, Гомер говорил, что сирены редко встречаются, он всего двух видел, и от обеих едва смог спастись…

Бежать. Точно, Гомер говорил, что от сирены можно только убежать, она далеко от своего места не отходит.

Вернулся в кладовку. Где же веревка…

Веревки висели на стене, на крючках. Качественные, редко такие встретишь. Наверное, на самом деле альпинистские, по горам на них лазили, толщиной в мизинец.

Ящик со взрезанным боком, видимо, коньяк.

Инструменты… инструменты были, только… Все электрические, с моторами. Электролопата, электролом, электросверло. Все работают от электричества, никакого тебе ручного привода. Кувалда. Не знаю зачем, но в кладовке хранилась кувалда – здоровенный молоток весь железный. Я схватил этот молоток, с трудом поднял и еще штырь из электролома выдернул.

Окно в стене было старательно заложено квадратными серыми кирпичами, я размахнулся, ударил, кирпичи треснули, я вставил в щель штырь-лопатку и приложил кувалдой.

Штырь втиснулся в кладку, от потолка до пола пробежала трещина, я размахнулся и следующий удар направил уже наискосок. Квадратный кирпич вывернулся. В комнату ворвался резкий ночной воздух, свечи погасли, карбидка и та погасла. Пришлось зажигать.

А я ее слышал. Откуда-то издали, может, через зубы, но все равно, слышал, воск не помогал. Значит, сирена до меня достучится. Еще чуть-чуть и…

Смола у меня тоже есть, я ношу ее по старой привычке. Если расплавить в ложке…

Курок сел. Потрогал подбородок. Крепкая башка.

– Ты что, меня ударил? – спросил он.

– Сирена, – объяснил я.

– Сирена? Что… Какая сирена… Плохо слышу!

– За дверью! Она зовет, а люди идут! Потом…

– А, сирена! – выдохнул Курок. – Знаю! Можно снотворное, чтобы до утра отключиться!

– Нет снотворного!

Курок зажал уши. Смешно.

– Надо уходить, – сказал я. – Спуститься на пару этажей, я нашел веревку. Кирпич вышиб, разбирай пока. Не сильно, чтобы пролезть только.

– Куда?! На улицу?! Ночью?! Ты что, Дэв?! Совсем одурел?!

– Предпочитаешь тут остаться?

Курок замолчал. Я сунул ему кувалду, вернулся в коридор.

Дверь догорала. Она раскалилась, краска облезла, а кое-где по металлу шли круглые бордовые пятна. Я налил керосина в обрезанную бутылку, плеснул из нее на дверь.

Металл затрещал, из-под железной коробки потекла расплавленная резина, по бокам двери прорезались трещины. Широкие. Дрянь… Дверь хорошая, стены плохие, наверное, в два кирпича. От разогрева начали трескаться, а может, и раньше трещины были, от усадки. Долго не продержится.